на ускоритель, мы говорим о двух годах, Ник. Тебе исполнится всего двадцать один, что для ученого не возраст…, – он освободил парня от ведения семинаров для первокурсников:
– Незачем тратить его время на игру в бирюльки, – решительно заявил Фейнман, – пусть их обучают азам науки менее талантливые докторанты…, – Ник общался только с кураторами:
– Раньше он говорил о семье, – понял Фейнман, – о профессоре Эйриксене, а сейчас он их почти не упоминает. Но для науки полезно такое сосредоточение на цели…, – он пожал плечами:
– Работа важна, но если ты махнешь на себя рукой, – Ник очень похудел, – то работе это не поможет…, – парень смотрел поверх его головы:
– Нас ждет еще один прорыв в физике, профессор, – заявил он, – я докажу возможность путешествий во времени…, – Фейнман добродушно рассмеялся:
– Хочешь написать фантастический роман, – он потрепал Ника по тощему плечу, – многие физики читают их с красным карандашом в руке, но твой, надеюсь, будет более аккуратен с точки зрения науки…, – парень что-то пробурчал. Ник давно обнаружил, что слова доходят до него словно через слой ваты:
– Мне все ясно, только если говорят о физике, – он почти не слушал объяснения техника, – или если со мной говорит Ирена, – он ждал девушку завтра, или…, – Ник уяснил, что соляной раствор все-таки меняют:
– Внутри есть кнопка, – техник заскрипел дверью танка, – нажми ее, если почувствуешь неудобство. Я буду здесь, – он указал на окошки под потолком зала, – у нас самая большая камера в Америке, тебе повезло…, – его, наконец, оставили одного.
Ник быстро раздевался:
– Не забыть самое главное, – он вытащил из кармана джинсов марки с ЛСД, купленные у знакомого дилера, – Фейнман, наверняка, тоже его принимал…, – соляной раствор оказался теплым:
– Температура человеческого тела, – Ник захлопнул дверь танка, – теперь мне никто не помешает…
Марки медленно таяли под языком. Он закрыл глаза, под веками вспыхнули разноцветные огни. Феймановские диаграммы сходились и расплывались:
– Это я все знаю, – нетерпеливо подумал Ник, – надо двигаться дальше…, – в кромешной тьме танка заметался знакомый голос:
– И ты двинешься, сыночек. Слушай меня и запоминай…
Ник облегченно выдохнул: «Здравствуй, мама».
Растерзанное постельное белье свешивалось на захламленный книгами и тетрадями пол. В спальне витал аромат травки. В углу поблескивало стекло кальяна, темные шторы плотно закрывали окна. Ирена пошарила по продавленному матрацу. С кухни доносилось лязганье. Девушка улыбнулась:
– Ник варит мне кофе, – она отыскала рядом с кроватью часы, – но вообще пора поесть, прошло не только время завтрака, но и обеда…
Вчера Ирена успела заглянуть в холодильник на голой кухоньке Ника. Ее встретил сморщенный, заплесневелый лимон и большой пакет
