зритель сможет узреть перед глазами Нади бинокль, через него она и смотрит на того, кто обратился к ней. За долю секунды проникнет в глубины чужого сознания, что-то оценит, что-то поймёт для себя. И одновременно за этим пониманием – нечто тёплое, большое, приветливое, заполненное желанием добра не только одному конкретному человеку, но и всему человечеству.
Вот она, сердцевина сути христианства, думает Николай, не здесь ли разгадка тайны этих людей? Они хотят любить других больше, чем самих себя. Они стремятся быть такими, как Иисус, который отдал за людей свою жизнь. Они учатся у Него той любви, которую Он принёс с собой Оттуда, где нет слёз и нет воздыханий. Эту любовь Он предложил человечеству в качестве альтернативы сложившимся на земле законам другой любви – тяжёлой и непостоянной.
Николай много думает в последнее время об Иисусе, он хочет найти ключ к загадке. Неужели, если бы не Иисус, ничего бы не произошло в его, Николая, семье, всё было бы не так, как сейчас, спрашивает Николай. Нет, говорит он себе, я не хочу обвинить Бога в моей беде, я просто хочу понять, почему всё стало иначе, не так, как было раньше.
Что теперь? Катастрофа? Или пауза, после которой будет опять хорошо? Сейчас он и его жена живут в разных параллельных мирах, но – на одну пенсию и на одну зарплату, это пенсия его, Николая, и это зарплата его, журналиста городской газеты Николая Мазанцева.
А у Нади пенсии нет. Не потому, что…
…а потому, что не захотела оскверняться «антихристовыми» документами. Ну, а государство не захотело учитывать религиозную составляющую Надиной святости, и теперь государство не замечает Надю.
Так что отныне Нади как бы нигде нет. Кроме своей вселенной вместе с церковью на улице Льва Толстого. Кроме своей узкой кровати под бумажными иконами.
Он хочет стукнуть кулаком по столу, хлопнуть дверью. Он возмущён, как он возмущён. Однако, он придумал выход. Это не ругань, а…
– Больше ты моей пенсии не увидишь, – сказал он ей.
Таков его приговор.
В душе он надеется, что безденежье, голод, нищета образумят её.
…Она на его заявление не откликнулась. Ушла к себе. Молиться.
– Ты в прелести, Надя, – сказал вдогонку.
Она снова промолчала.
«Ей по барабану», – сердито подумал.
Молчаливость жены иногда ему была по сердцу. А иногда, как сейчас, бесила.
«С такими людьми не то что в Бога, но и в чёрта разучишься верить».
Николай не знает, верит он в Бога, или не верит. Скорее, верит. Сердцем чует, Кто-то есть над всеми. Кто-то всё видит, управляет, наблюдает. Создатель мироздания. От таких мыслей Николаю не по себе.
К священникам за советом насчёт Нади не ходил. Хотя не мешало бы, понимает. Но как говорить о том, чего не хочется вообще ни перед кем открывать. Расспросы, объяснения… Личная жизнь – дело драгоценное. Эх…
А
