идёт молитва, много огня из молитвы выходит, и попаляет страшного зверя, того самого, в маске белой, в перчатках мягких. Зверь превращается в белую тину, и покрывает землю болотом, и перчатки качаются на чёрных волнах… Мерзко так пахнет вокруг этим зверем, смрад стоит по всей планете. Люди не видят, люди не слышат, очи у всех давно ослепли. Надя кричит: «Проснитесь, люди! Зверь родился и стал взрослым, он уже здесь, он очень близко, скоро он будет хозяином вашим!».
Что-то ворчит, ворчит в болоте, там затаился зверь ужасный, он боится молитвы и Бога, но люди не молятся, и зверю не страшно.
Он скоро выйдет, он скоро встанет над всеми нами, над всеми нами…
Молится Надя, молится много….
3 глава. «Ты разлюбила меня?»
Тихо в ночном городе. Маяки фонарей вдоль сияющих дорог. Строгость манекенов за стёклами витрин. Окна домов тёмные. Люди спят. Машин не видно. Где-то что-то прогудит, и снова тишина. Если приглядеться, можно увидеть на небе звёзды.
Николаю не до звёзд. Он за своей звездой тут, на земле, следит. Вон, впереди быстро так идёт, как будто на свидание опаздывает. Тут Николай просыпается со страшной мыслью, что Надя ему изменяет. Он вскакивает, ему холодно. Одеяло лежит на полу. Он укутывается и долго сидит. Из-за штор к нему тянется рука луны. Он смотрит на эту мертвенно-бледную руку, и думает, что это смерть с косой. Коса длинная, толстая, красивая, как у Нади в юности.
Наконец, луна вплывает в комнату, у неё много белых рук и белых грудей. Это всё же не смерть, думает Николай, это обычная луна. Толстая, как жена у фотокора Аккуратова. Николай вспоминает, как закрывался по ночам подушкой от любовных стонов супругов Аккуратовых. Он вздыхает и снова просыпается.
С тех пор, как Надя перешла на «сестринские» отношения с Николаем, он познал чувство ревности. Он стал подозрительным. Многое из того, на что раньше он не обращал внимания, его теперь настораживает. А точно ли она ходит в церковь? А почему так часто? А зачем каждую неделю одну ночь посвящает церковному бдению? Псалтирь неусыпаемая? Ага, «там» Надя – неусыпаемая, а дома? А дома она дрыхнет в одной квартире с живым, горячим, любящим её мужчиной, и ей хоть тресни. «Там» она посвящает кому-то себя, «там» она не может уснуть, а тут, где страстный, пылающий, объятый огнём любви, это ей по барабану.
Николай распаляет себя такими мыслями. Его сердце страдает. Его взгляд бродит по квартире вслед за женой. Вот она собирается на свою ночную псалтирь. Вот ушла. А ушла не ночью, а вечером. Но зачем, ведь вечером там другие чтецы вычитывают. Это Николай уже знает. А у Нади дежурство начинается после полуночи. Вот интересно, что можно делать столько часов, вне своего дежурства, с восьми вечера до полуночи, думает Николай.
«И что, и мужчины у вас там ходят на псалтирь?» – «Да».
Ага, вот как. Мужчины, значит, там. Хм.
Он больше не может спать. Одевается и уходит в церковь. Ворота закрыты. Он стоит посреди пустой длинной улицы, под светом фонарей. Напротив
