Он тянет к губам её холодные пальчики, греет их дыханием, смотрит Наде в глаза. Он склонился к ней. Он большой, сильный. Она маленькая. Они – одно целое. Вокруг по-прежнему тихо. Машин нет. Людей нет. Город скоро проснётся, оживёт, побежит, задышит.
Чьи-то шаги. Ближе, прошёл мимо.
Сказал:
– Ангела Хранителя!
Бородач.
Надя посмотрела ему вслед, сказала:
– И тебе, Иван, Ангела Хранителя!
– А мне? – сказал Николай, поцеловал холодные пальчики жены.
Она освободила руки, спрятала в карманы своего балахона. Улыбнулась ему новой, «сестринской» улыбкой.
Сказала доброжелательно:
– Пойдем, Коля. Домой надо.
В выражении её голоса Николаю почудилось великодушие старшей сестры.
4 глава. «Моё несчастье в том, что моё счастье – это Надя»
А помнишь, Надя, ты бежала по аэропорту, ты сжимала в руке цветы, ты встречала меня и плакала. Ты была уверена, что я погиб, но ты надеялась на чудо. Радио кричало, что самолёт разбился, никто не выжил. Но ты не верила. Разве может погибнуть человек, когда его так любят. Нет, любовь сильнее, ты верила в это. Благодаря твоей любви я тогда выжил, один из нескольких человек. Когда ты в реанимации склонялась над моим лицом, и твои слёзы падали в мои слепые глаза, моё сердце слышало тебя и отказывалось останавливаться. Вопреки прогнозам врачей. В твоих слезах отражался дождь, в этом дожде мокла моя фигура.
То был дождь из нашей юности. Это я там, в юности, ходил под твоими окнами. Я сидел на детских качелях, у меня открывалось новое зрение, и тогда я видел детство. Твоё детство вставало из песочницы: маленькая девочка протягивала мне пасочки: «Мальчик, давай дружить!» Я запрыгивал в твоё детство и играл в пасочки. Я говорил маленькой девочке: «Надя, когда мы вырастем и познакомимся на танцах, ты станешь моей женой?» – «Конечно!» – говорила маленькая девочка, смеялась и исчезала. А я нехотя плёлся пешком из прошлого в настоящее, и снова дождь одиночества мучил мою душу.
Много окон плыли вместе с дождём по стенам большого дома, в этих окнах плыли куда-то люди, но мои глаза жили лишь в одном окне. В том окне, за которым жила девушка Надя. Каждую минуту она выглядывала из окна, её ручка тянулась через весь двор к моей щеке, её ручка становилась больше самого могучего дерева в мире, и потом отвешивала мне пощёчину. И исчезала, чтобы через минуту снова выскочить из окна, и снова зажечь мою щёку огнём отказа.
Надя-Надя, как я любил тебя. Каждую минуту своей жизни. По ночам я не мог спать. Я уходил на улицу, и ноги приводили меня к твоему дому. В твоих окнах было темно. Я вставал на цыпочки, и мою душу подхватывала одна из армии летучих мышей. Эти мыши закрывали ночное небо своими резкими огромными крыльями. Они накрывали чёрными молниями весь город. Мою душу уносила чёрная молния прямо к твоему окну. Я заглядывал в окошко. Я видел, как ты спишь. Я видел, что тебе снятся будущие миры и прошедшие зимы. В твоей душе бродили молитвы и свет надежды. Это была надежда на счастье.
Моя душа успокаивалась. Моей душе больше не нужны были
