работа, и есть работа, – назидательно заметил Асаф. – Некоторые люди работают руками, а некоторые – головой.
Томас ухмыльнулся.
– Больше всего меня поражает, – сказал он, – что твоя голова чаще всего работает языком.
Асаф не относился к людям, обижающимся по пустякам, в особенности, когда это было не в его интересах, так что он никак не отреагировал на замечание приятеля.
– Я не делаю больше того, чем это необходимо, – сказал он, – против чего она и возражает; хотя, конечно, иного и нельзя ожидать от человека, который будет заниматься домом, не имея к нему никакого интереса, в отличие от того, кто в этом кровно заинтересован, например, мужа Мариэтты; но это только мое мнение, что именно это ей не нравится. Она не один раз говорила мне, что ей не нравится не то, чтобы я на самом деле был ленивым, сколько то, что я именно таким выгляжу.
– Если она думает именно так, я нисколько не удивлюсь, – сказал Томас. – Но послушай, Асаф, ты и вправду думаешь, что если Мариэтта Хаймс выйдет замуж, то она предоставит своему мужу распоряжаться своей собственностью?
– Нет никого, кто знал бы мою сестру лучше меня, и могу сказать, без страха быть пойманным на лжи, что, если она отдаст себя по доброй воле мужчине, то со всеми причандалами.
Томас Рупер подался вперед, упершись локтями в колена, но не закурив; Асаф Скантли последовал его примеру. Таким образом они сидели, не произнося ни слова, минут десять.
Асаф и в самом деле был человеком, больше работавшим головой, чем руками. Он был неумелым, но далеко не дураком, в чем его сестра убедилась вскоре после того, как попросила его переселиться к ней. Она сделала это вовсе не потому, что ей в доме был нужен мужчина; два или три года она прожила одна и не чувствовала необходимости иметь дома такое приобретение. Но она слышала, что Асаф живет в крайне некомфортных условиях, и пригласила его пожить у себя, заботясь исключительно о его благополучии. Такое переселение стало благом для него, но никак не для нее. Она всегда знала, что голова у Асафа работает как надо; но только теперь она обнаружила, что он использует ее таким образом, чтобы заставить других людей что-то делать вместо себя.
– А здесь, у нас, никто не засматривается на твою сестру? – вдруг спросил Томас.
– Ни одна живая душа, – сказал Асаф, – за исключением женщин, женатых мужчин и детей. И это всегда было для меня удивительно; если ворота дома распахнуты настежь и ждут хозяина, то почему он так долго не является?
– Хорошо, – сказал мистер Руперт. – Я об этом подумаю.
– Подумай, – Асаф потер колени ладонями. – Подумай хорошенько. Только ты мне вот что скажи, Томас Рупер, если дело выгорит и ты получишь Мариэтту, то как поступишь со мной?
– С тобой? – удивился тот. – А почему я должен с тобой что-то сделать?
– Хорошенькое дело, – сказал Асаф. – Ты получаешь из моих рук Мариэтту с ее полутора тысячами годовых – меня не удивило бы,
