миг он развернулся к нему, и, пристроив тарелку на столешницу, снял с нее серебристый округлый ковш, с длинной ручкой, принявшись наливать в пустой кубан какой-то напиток. Наверно, выполняя ранее выданные сурьевичем распоряжения. Абы в ту же секунду негуснегести, опершись обеими руками об подлокотники кресла, больше напоминающие округлые валы, слегка подался от высокой его спинки вперед, и с тем выкинув в направлении Ананта Дэви руку, очень ласкательно произнес:
– Голубчик, прошу вас, успокойтесь. И не стоит ноньмо баловать себя явамадом и тем паче Праджапати.
– Сиречь я не смогу поведать нашему уникальному мальчику пошто мы сюдытка прибыли, – несогласно отозвался Ананта Дэви. Впрочем, таким виноватым тоном, что я пришел к выводу, он зачастую прислушивался к советам негуснегести, будучи в свой срок воспитанным им, тогда, когда еще взрослея, набирался собственных способностей. Понеже уже засим в его шумном дыхании высокая нить струны гуслей, молвленная по гиалоплазматически, почти не сопровождалась трелью птицы. А Туви налив явамада из ковша только в один кубан, торопливо подхватив его, ступил к креслу сурьевича, да, передав посуду хозяину, застыл подле подлокотника. И я понял, что в части меня Камал Джаганатх, все-таки, принял совет Аруна Гиридхари, потому протяжно фыркнув, сказал:
– А вот интересно… – да тут же осекся.
Осекся потому, как в одно время со мной заговорил амирнарх, спросивший:
– А, где Чё-Линг? – и также прервался, повернув в мою сторону голову и едва ею, качнув, тем давая возможность говорить мне. Впрочем, я, переведя на него взгляд, лишь кивнул в ответ, предоставляя сию возможность ему. И так мы опять замолчали, однако ненадолго, ибо засим в несостоявшийся разговор вмешался Ковин Купав Кун весьма авторитарно проронивший:
– Ваше великолепие, просим вас… Что вы хотели сказать, спросить? – и днесь сразу все, не только эти двое, но и Арун Гиридхари, Ларса-Уту, Камал Джаганатх воззрились на меня, несколько смутив. Впрочем, с тем сняв само волнение. Кое порой плескалось холодком на моей коже и, пожалуй, что в прахар полосах.
– Спросить, – все-таки, выдавил я, и сам слегка подавшись вперед, перевел взгляд на Аруна Гиридхари. – У вас, ваше превосходительство… – Негуснегести сразу улыбнулся, не только изогнув нижний край рта, проложив по верхнему краю вплоть до ноздрей тонкие морщинки, но и вскинув сами уголки его вверх, словно поощряя меня говорить. – Кто вас учил велесвановскому языку? Ибо и Камал Джаганатх, и вы… Я теперь уверен, вы говорите с дефектом… с отклонением от гиалоплазматического языка. Так как я почти не слышу в вашем толковании птичьей трели, которое точно перекрывается шумным дыханием. Ровно ваше толкование имеет серьезное звуковое отступление от гиалоплазматического языка. – Я чуть прервался, качнул головой, вспоминая, как звучал гиалоплазматический
