прихватить? Вижу, два парня стоят, симпатяшки – смазливые мордашки. Я такая, сажай – отвечаю великодушно. Главное, отъехали-то всего ничего. Ну, схватили меня сзади за волосы, нож к горлу подставили. Сумочку как бы требуют и мобильник.
Дама прищурилась, затянулась и, выпустив новую струйку ментолового дыма, замолчала. То ли завод неожиданно иссяк, то ли она сожалела о своем откровении. Лена подняла глаза в панорамное зеркало.
– Отдали?
Ключик повернулся, и блондинка снова затараторила.
– Ага. Думаю, вырвут волосы нарощенные, как я буду выглядеть? Насмешу грабителей! Все отдала, что попросили. Кроме чести, разумеется. Главное, красть-то было нечего, рублей пятьсот, да сумка, да мобильник старый. Косметику жалко. Косметика как бы дорогая была, импортная, да еще колготки новые в пакете.
Дама, прикрыв веки, затянулась и, шумно выдохнув, выкинула сигарету в окно. Непотушенный окурок рассыпался в черноте ночи маленьким фейерверком мелких огненных искр.
– Такое было чувство, как бы грязными башмаками в душе натоптали. Неужели с вами ничего такого не случалось?
– Бог миловал.
Лена помнила несколько неприятных историй, когда ее обманули нечестные пассажиры, когда наркоман разбил стекло – просто так, из-за того, что она молчала всю дорогу, не желая вступать с ним в глупый диалог, помнила борсеточников возле супермаркета, задевших ее бампер с целью устроить разборку и в суматохе украсть сумочку… Два месяца ушло на восстановление документов! Впрочем, стоит ли веселить изнеженных дамочек? Но один случай был действительно забавный. Может, рассказать?
00.15
– Еду я как-то ночью по Петроградке. Расстроенная, злая. Моталась давно, а денег не заработала. Вижу, на Съезжинской четверо стоят, голосуют. Огромные, бритоголовые… Разумеется, до меня ни один водитель не хотел их брать… А я ради них под запретный знак повернула. Уселись. Лошадка моя под ними почти до земли просела. Молчат, переглядываются, кивают в мою сторону. Слышу, на заднем сиденье один обращается к другому сиплым голосом, но громко так, вызывающе:
– Говори, Михалыч, нужна нам «десятка»?
– На запчасти сгодится. Будем брать?
Не реагирую, добросовестно делаю свое дело.
– Гоша, ты лучше скажи, много ли бомбилы зарабатывают? Как думаешь, есть чем поживиться?
– А че, думаю, есть чем. Шлюхам, б… этим, простите, сучкам, то есть телкам, вдвойне платят. Вишь, какую цену нам зарядила, а тут ехать – всего ничего.
Помню, тот, что рядом сидел, амбал, в щетине весь, ручищи – от кончиков волосатых пальцев все в татуировке, ковыряет во рту спичкой, глаз с меня не спускает, так и сверлит, так и буравит. Оборачивается к товарищам:
– А ниче… хоть по мне старовата. Решайте, мужики.
Тут я не выдержала. Не сбавляя хода и не поворачивая головы, сообщаю:
– С вас, молодой человек, сто рублей. И впредь за каждый мат – еще по сотне!
Лошадка
