Я хочу тебе рассказать, но не могу, никак не могу…
– Мам, да все нормально, правда. Ты не обязана ничего мне объяснять.
– Но я же хочу! – Она всхлипнула. – Только ничегошеньки не помню!
– Не помнишь? – уставилась я на нее. – Не помнишь человека, за которого вышла замуж?
– Ну, да… то есть нет. – Мама посмотрела на меня покрасневшими глазами. – Иногда в памяти что-то всплывает, а затем пропадает.
– Пропадает?
– Да, как пропал и он сам, – тихо прошептала она, уронив голову на руки и задрожав. – Я не помню собственного мужа, твоего отца. Боже, я ужасная мать!
– Мам, ну не начинай, – вздохнула я. – Ты прекрасная мать, самая лучшая.
– Честно? – Она нервно разгладила юбку на коленях.
Я натянуто улыбнулась. Мама подняла на меня глаза и провела пальцем по моей щеке.
– Наверное, кое-что я сделала правильно, раз у меня есть ты, верно? – слабым голосом сказала она.
– Послушай, мам, давай просто обо всем забудем. Идет?
– Ты заслуживаешь лучшего, чем…
– Ну мам! Все у нас хорошо, – твердо сказала я. – Кстати, а как насчет карманных денег?
– Ах ты, гном! – Она легонько ущипнула меня за нос. – Подай-ка мне мой кошелек.
Получив две фунтовых монетки, я вышла из дома.
Дойдя до зала игровых автоматов, я замедлила шаг. Несправедливо. То есть ужасно несправедливо. Теперь я не могу даже зайти поиграть в пинбол. Чего доброго, появится Мэнди и примется доставать меня в такой момент.
Купив на конце пирса сахарную вату, я бесцельно побрела к набережной. И настолько погрузилась в свои мысли, что чуть не налетела на мистера Бистона.
– Эй, смотри, куда идешь, Эмили.
– Извините, задумалась.
Он улыбнулся, и от этой улыбки волоски на моей шее, как всегда, встали дыбом. Один уголок его рта пополз вниз, другой потянулся вверх, открывая кривые зубы, между которыми темнели бреши.
– Как поживает мама?
И тут у меня мелькнула свежая мысль. Мистер Бистон давным-давно живет в Брайтоне и хорошо относится к маме. Вдруг ему что-нибудь известно?
– По правде сказать, так себе, – ответила я, откусывая сахарной ваты.
Теплое облачко мигом растеклось на языке сладостью.
– Да? Почему же?
– Она немного… расстроена.
– Расстроена? Из-за чего? – быстро спросил он, сразу посерьезнев.
– Ну…
– Она не заболела? – Мистер Бистон впился взглядом мне в лицо.
– Мой отец… – Я двумя пальцами вытянула длинную нитку ваты, напоминающую розовую пуховую пряжу, и сунула ее в рот.
– Твой кто? – мистер Бистон так и взвился.
Интересно, ему-то что за дело?
– Я спросила ее о моем отце, и она расстроилась.
– Что она тебе рассказала? – тихо проговорил он.
– В том-то и проблема, понимаете.
