выезжает поручик Ч. с казаком Пановым в Зейлу для найма там каравана. Поручик К. заключил контракт с французом мсье Лаборди на доставку от 20 до 30 мулов в течение четырнадцати дней.
Я с Гасан-Магометом и Абдул-Магометом, двумя плутоватыми и юркими, как жиды, арабами, рыскаю по городу, по сомалийской деревне, хожу в грязные сомалийские дворы и ищу, ищу.
Каждое утро я езжу с рапортом о благополучии к начальнику миссии в Джибути. Подъезжаешь к отелю Des Arcades и уже видишь смуглое хитрое лицо Магомета в его маленьком белом колпаке, белой кофте и юбке. Он прикладывает руку ко лбу и таинственно говорит:
– Aujourd’hui soir trois bons mulets… Pour toi.
– Bien[35].
Лицо Магомета выражает какую-то необыкновенную хитрость.
– Toi – n’a pas venir ici… Toi il ne faut pas. Moi – tout…[36]
Я понимаю из этого, что покупка идет будто не для меня, а для него.
– Allons, comme nous promenons. Toi dois regarder…[37] – И он тащит меня за собой в сомалийскую деревню, мы проходим мимо высоких заборов, хижин, своими мохнатыми крышами напоминающих наши захолустные деревушки. Там у одной хаты привязано три мула.
– Toi n’a pas toucher, seulement regarder[38], – поясняет мне Магомет, и мы тихо проходим мимо. Два мула недурны, костисты и широки, третий мул худоват. Мы возвращаемся – Магомет на верху блаженства.
– Bons mulets… C’est d’Obok[39].
Начинается торговля, Магомет всеми святыми заклинает меня, что таких мулов я меньше как по 80 талеров иметь не могу. Я смело даю 40.
– Хорошо, – грустно говорит Магомет. – Я переговорю с хозяином. Но это невозможно.
– Как хочешь.
Он уходит разочарованный и возвращается через полчаса, прося меня посмотреть их, и говорит, что он уже уладил дело за 70 талеров.
Я накидываю 10 и даю по 50 за штуку.
– Таиб, таиб[40], – говорит Магомет, и мы снова идем за город.
Близок полдень. Солнце поднялось высоко и печет нестерпимо. Пот течет градом с моего лица, рейтузы прилипают к ноге. Теперь я смотрю мулов уже официально. Важный сомаль сидит на крыльце и хотя бы с места тронулся при моем приближении. Выводит и показывает мулов сам Магомет. На улице, куда их выводят, собирается толпа полураздетых сомалей. Они громко рассуждают между собой. Мулов выводят на веревках, накинутых глухой петлей на шею. Я осматриваю спины. Есть старые побои, но они заросли, ноги твердые, целые, года не очень большие. В общем, мулы недурны – они только очень забиты.
Начинается отчаянный торг. Я упорно держусь на 50, Магомет настаивает на 60. Наконец сходимся на 55 – мулы взяты.
– Soir a Ambouilli encore cinq, – показывает пальцами Магомет, – bons mulets, forts…[41]
Вечером он является в лагерь верхом на гнедой арабской кляче, поседланной абиссинским седлом, и пригоняет с собою пять посредственных мулов. Опять отчаянный торг, наконец сходимся на 50 за каждого. Доходит дело до расплаты. Зову разводящего,
– Сегодня вечером – три хороших мула… для вас.
– Хорошо, (фр.)
– Вы не приезжайте сюда, вы не должны. Мне – все…
– Ну мы как бы прогуливаемся, вы должны посмотреть… (фр.)
– Не трогайте, просто посмотрите (фр.).
– Хорошие мулы. Это Обок (фр.).
– Хорошо, хорошо.
– Вечером в Амбули еще пять… Хорошие мулы, сильные (фр.).
