или квазиаффиксами [Там же: 256]. Однако чаще их именуют клитиками (термин, появившийся лишь в 1940-е гг., но обобщивший восходящее к античности понятие энклитики [Haspelmath 2015: 285]), см., например, [Маслов 1975: 74; Кононов, Барулин 1987: 24; Плунгян 2000: 28–32]. Впрочем, последний термин в современной западной лингвистике часто покрывает и «обычные» служебные слова, примером может служить специально посвященная клитикам статья [Aikhenvald 2003]. Это вытекает из того, что клитики понимают как единицы, обладающие грамматической, но не фонологической выделимостью [Маслов 1975: 74; Dixon, Aikhenvald 2003: 40]. В таком смысле данный термин использует и И. А. Мельчук, считающий их «вырожденными словоформами», рассмотрение которых в морфологии оправдано лишь неясностью границы между ними и аффиксами [Мельчук 1997: 214]. Впрочем, клитики могут выделяться и в некоторый промежуточный класс или даже в несколько классов [Olawsky 2003: 238]. Я не отказываюсь от привычного термина «служебное слово», а для промежуточного класса сохраняю термин «формант», использованный в книге [Алпатов 1979а]. В японистике сходный класс выделяли А. А. Холодович [Холодович 1979: 9] и наиболее последовательно А. А. Пашков-ский [Пашковский 1980: 170–181].
В отличие от служебных слов, форманты обычно не обладают свойством отделимости или обладают этим свойством в особых ситуациях (см. ниже о японских падежных показателях). В то же время они присоединяются без фонетически необусловленных изменений; могут быть лишь фонетически обусловленные изменения, действующие независимо от морфемных границ, вроде сингармонизма (свойственного далеко не всем языкам, обладающим формантами, например в современном японском языке, в отличие от древнеяпонского, его нет). Менее тесная связь форманта с корнем проявляется и в большей самостоятельности основы, которая всегда или почти всегда может сама по себе образовать синтаксему, и в большей дистантности связи основы с формантами, проявляющейся в групповом оформлении [Касевич 2006: 355–356]. В связи с этим, в отличие от флективных языков, «в агглютинативных языках трудно, если не невозможно, говорить об обязательном составе словоформы» [Касевич 2006: 356]. Еще одним свойством клитик признается то, что они оформляют не основу, как аффиксы, а целое словосочетание [Bickel, Zúñiga 2017: 164]. Впрочем, разные признаки, кладущиеся в основу понятия клитики, обладают заметным разбросом; подробно этот вопрос недавно исследовал М. Хаспельмат, пришедший к выводу о том, что, как и в случае слова, традиционный состав класса клитик не может быть выделен последовательным применением какого-либо критерия или комбинации критериев [Haspelmath 2015: 288]. По его мнению, часто некоторое принятое в лингвистике понятие может быть на самом деле лишь артефактом традиции описания [Ibid.: 279].
Особо надо упомянуть признак цельнооформленности, также введенный А. И. Смирницким [Смирницкий 1952: 197–199], и он, в конечном итоге, связан со степенью спаянности грамматического элемента с лексическим. Для русского языка такое понимание слова ближе всего к традиционному, благодаря чему оно и закрепилось в русистике. Однако в агглютинативных языках, где, по выражению
