не отступятся. (Хорошо еще, что я не успел рассказать ей о первом, встреченном в поселке, и втором – на стоянке гравитров – ее бы точно хватил удар!) Поэтому нам нужно все бросить и уезжать отсюда, и как можно скорее.
– А кто такие «патрульники»? – вклинился я, когда она остановилась, чтобы перевести дух.
– Где ты это слышал? – перехваченным голосом спросила мама.
– А почему Читралекха – «баскервильская кошка»? – не унимался я.
– Кто тебе такое сказал?!
– А почему в поселке никто не живет?
– Откуда ты знаешь?..
– А почему я, гражданин Федерации, наделенный всеми правами личности, никому не сделавший ничего дурного, должен прятаться?
Мама открыла рот и снова закрыла. Теперь она выглядела несчастной-разнесчастной. Новое открытие, будь оно неладно!.. Она села на краешек кресла в углу, сложила руки на коленях и поглядела на меня так, словно у меня вдруг проклюнулись рога и выросло копыто. Фенрис, когда его прогоняют с кухни в самый разгар готовки, и тот не покажется таким расстроенным.
Похоже, она не ожидала от меня претензий на самостоятельные суждения. Что и застало ее врасплох.
– Это как же мы бросим наш дом? – продолжал я развивать успех. – То есть дом – он и есть дом… стены, крыша… какая разница, где есть, где спать… все равно я здесь никого не знаю… А как же пенаты? Ладно еще Фенрис, он собака, ему начихать, а Читралекха?! Она же сойдет с ума, если мы перетащим ее в новый дом. А если мы оставим ее здесь, а сами уедем, тогда с ума сойду я!
– Это всего лишь кошка, – проронила мама.
– Все человеческие проблемы, вместе взятые, не стоят одной поломанной кошачьей жизни! – почти закричал я.
– Ты сам это придумал?
– Нет, Читралекха нашептала… А еще вот что, – сказал я, садясь. – Непонятно почему, непонятно зачем, но, по-твоему, я что – всю жизнь должен буду прятаться?
– Я не знаю, – сказала мама.
– Но я так не хочу. Мне не нужна такая жизнь. Лучше умереть сразу.
– Ты еще не знаешь, – горько произнесла она, – что бывают ситуации, когда и впрямь легче умереть, чем жить.
– Надеюсь, это не мой случай?
– Не твой.
– Потому что мне светят всего лишь какие-то нелепые скитания вместе с тобой с планеты на планету, а я даже не знаю, в чем провинился перед этим миром?
– Наверное, ты прав, – вдруг сказала мама. Словно ее осенило, или она приняла внезапное решение. – Разумеется, ты прав. Когда не уклониться от ударов, нужно их отражать.
– Уклониться! – завопил я. – От ударов! Чьих ударов?!
– Судьбы, дурачок, судьбы…
– Ты что, беглая каторжница? – спросил я упавшим голосом.
Мама невесело засмеялась.
– Конечно, нет, – сказала она. – Мы не совершили ничего дурного.
