мы направляемся? – спросил Хиргол в конце концов. – Мне ведь так и не сообщили маршрута.
– Сначала в Алтион, – охотно пояснил Пятый, – затем в Венллен. Затем в Оннд.
Он наслаждался выражением недоумения на лице юноши.
– Что мы там забыли? – выдавил тот наконец.
– В Оннде? Ничего, разумеется, – и лицо Пятого потемнело. – Но советую не думать об этом. Подлинную цель нашего путешествия знают немногие, и не стоит понапрасну разузнавать о ней. И в Алтионе, и в Венллене найдутся желающие «послушать» твои мысли.
Хиргол удивлённо приподнял брови, но тут же всё понял и кивнул головой в знак благодарности. Действительно, раз они пробираются куда бы то ни было инкогнито, проявлять любопытство неуместно.
Так они и прибыли в Алтион, где очень удачно продали большую партию шкур. А также болотного мха, ценного алхимического реагента, скудными запасами которого владел почти исключительно Лерей. Алхимики обязаны проявлять уважение к Империи хотя бы поэтому.
После того, как «Меттенлиан» (так звался корабль, и будь Хиргол проклят, если это название хоть что-нибудь говорило ему) отчалил, чтобы сделать следующую остановку в Венллене, ему предстояло быть сбитым с курса неожиданно налетевшим штормом.
Который и налетел, подтверждая высказывание о том, что ничего случайного в мире не происходит.
Зуд от надвигающейся опасности (ибо так проявлялось шестое чувство) не давал монаху покоя уже которую ночь. Зуд был, в данном случае, неощутимым. Он не впивался в те места, чесать которые при людях не принято (как это бывало в решающие моменты жизни). Нет, всё было и проще, и неприятнее.
Ему казалось, что нечто важное – возможно, жизненно важное – проходит мимо. Проявляясь способом, который не привлекал его, Унэна, внимания. Хорошо ещё, есть кому замещать его на занятиях: такие ключевые обязанности, как внешняя политика монастыря и братства вообще, а также денежные вопросы были, разумеется, под его личным контролем. Всё остальное могли и его собратья. Такие же, как и он – и родом, и видом (скрытым от глаз подавляющего большинства жителей Ралиона), и талантами.
Впрочем, нет, поправил себя Унэн. На нашего великого предка я похожу более всех остальных. Тут двух мнений быть не может.
Оттого, наверное, и чешется у него место повыше хвоста чаще, чем у остальных. Надо сказать, чешется всегда некстати.
Монах стремительно ходил по кабинету, пытаясь понять причины своего беспокойства. Книга, по-прежнему закрытая и неприступная, мирно лежала у него на столе. Он несколько раз прикоснулся к потёртой коже… ничего особенного. Кожа как кожа… только превращается в нечто, крепче стали, лишь попытаешься её открыть.
Открыть…
Открыть…
Сунь Унэн сел, положив руки на переплёт – тем же движением, каким сделал это незнакомец с длинным лицом – и попытался представить себя на его месте.
Вот он (незнакомец)
