походе грабит он Иерусалим,
и верит, что там папская земля,
и станет после смерти он как херувим…
Апрель был прошлым летом здесь в гостях,
и заболел серьезно лихорадкой,
и чуть совсем он в хвори не зачах,
коль не позвали местного врача…
Вот так он встретил Марту.
Ну, и скажу немного о себе.
Я странствующий как ветер трубадур.
Меня вы повстречаете везде
в сей сказки…
я вон там, в углу
между пьянчужек я
иль между местных шлюх,
бывает, я прикинусь и торговцем…
Услышите, где скрипнет стул,
иль упадет вдруг миска или икона,
то знайте, в то мгновение я
записываю сказку втихаря…
Но чу!
Вновь звон колоколов!
Набат гремит!
Набат ревёт!
Набат сердца тревогой рвёт!
Конец пролога.
Глава первая. Появление пилигрима.
I
. Псы.
Река неслась,
сметая всё в стремнинах:
и лавки, и телеги, бочки…
хлопая дверьми,
домов тех, чьи хозяева в перинах
забыли, что живут в стране,
где смерть так неожиданна, и ныне
у власти папские псари.
Река неслась
горячей лавой,
как будто ада извержение в сей миг.
Река огня,
великая забава
для паствы инквизитора,
для игр и интриг…
Река из факелов -
сжимают древки братья,
коптя до черноты ночные облака -
монахов всех изрыгнуло аббатство
на городские улочки
вершить священные дела.
Сомкни же очи, милый брат,
заткни и пальцами ты уши…
Гремит
Набат!
И разрывает души…
«Чу! Впереди…
огни, огни…
Поводья натяните руки крепче!
Среди ночи, ох, не к добру они,
огни…
Уж лучше переждать в тени.
В ад не спеши, успеешь, грешник!» -
Себе под нос так говорил,
коня смиряя пилигрим.
«Ба! Буцефал,
ведь это же монахи,
власть поимевшие!
Вертай скорее вспять!
Хватало мне отваги
сражаться
с сотней сарацинов
в лютой драке,
и я не разу не дрожал!
Я не боялся дьявола на поле брани,
я легиону бесов открутил
