и за ним продолжение мира. Забормотали улары, свистнула альпийская галка. Вершина облака истаяла, и брызнуло солнце. Небо темно-синее. Если в него добавить немного чернил, то замерцают звезды. На темном фоне сахарятся пики. Ущелья заполняет голубизна теней, антрацитовой чернотой сверкают скалы. Мерцающая черно-белая цепь тянется с запада на восток до самого горизонта и уходит дальше. На целом свете только горы, мы, солнце и небо. Больше ничего не существует. Все остальное закрывает океан облаков. Он плещется у ног, захлестывает по пояс, накрывает с головой. Его волны лижут скалы. В мутной глубине видятся сумеречные тени, уходящие в бесконечность пропасти.
– Пора.
Затягиваем потуже патронташи, обвязываемся веревкой. Дед Пичка дает последние указания:
– Ежли сорвусь, ты не сумневайся – режь веревку. Лучше одному, чем обоим… А сам потом иди спокойненько, споко-о-ойненько…
– Ладно, – смеюсь я, – обрежу…
И мы идем. Снег сыплется из-под ног, течет шуршащими ручейками вниз. Нас может накрыть лавиной, мы можем сорваться на заснеженных камнях и улететь на самое дно воздушного океана – мы сами виноваты. Где по колени, где по пояс в снегу прикладами нащупываем путь для каждого шага. Мы – охотники. Нормальные люди смотрят телевизор. Вот уже скрылось за скалой наше временное пристанище: вот вершину, ранее близкую, заслонил горбатой спиной пройденный хребет. Вот и площадка, где можно перевести дух и унять дрожь в коленях. Мы останавливаемся. И поневоле взгляд устремляется вверх, точно оставили там что-то, то ли вчерашний день, то ли частицу себя. И чем ближе дом, тем сильнее будет это чувство. Мокрые и голодные, мечтающие о глотке горячего чая, мы уже знаем, что пройдет немного времени и снова отправимся туда, где…
А пока мы возвращаемся домой. Нас заждались и неприятностей не избежать.
– Ничего, – успокаивает дед Пичка. – Чего-нибудь соврём. Первый раз, что ли?!
Сон
День перед открытием сезона проходит в радостной суете: мы вспоминаем прошлые охоты, мечтаем о новых, и за разговорами снаряжаем патроны. Дед Пичка пренебрежительно относится к всяким «Суперам», «Магнумам» и считает, что каждый охотник должен снаряжаться сам. А фабричными-де патронами пускай балуются городские бездельники, для которых охота «навроде нынешних песнев: шуму много, а смыслу нет – сплошная химия…» Я тоже проникся уважением к его теории, ибо понял: у каждого ружья, как и у женщины, свой характер, и потому если не хочешь попасть впросак – старайся угодить.
…Этот день полон светлых надежд, ожидания и насыщен эмоциями так же полно, как час перед первым свиданием. С той лишь разницей, что за первым свиданием начинаются будни, природа же дарит радость на каждом шагу в потому страсть к ней – вечна.
Мы уже договорились, в котором часу выедем, где будем встречать утреннюю зорьку, где вечернюю и уже приступили к заливке парафином последнего десятка патронов, как вдруг залаял Барсик, дверь распахнулась и в комнату, гремя кортиком о косяки, в ослепительной морской форме ввалилось улыбающееся
