только по журналам «Театр» и «Театральная жизнь».
Спрашиваю мужа, каким ему показался ВРБ в ту первую встречу.
«Это было неожиданно и фантасмагорично, как встретить Коровьева и Бегемота. Через слово – хохма, да ещё в стиле «саечку за испуг».
Через полтора месяца, в марте 88-го, Валерий Романович приехал в Пензу ставить «Трактирщицу». Игорю досталась роль Фабрицио. Спрашиваю, каково это было, вот это всё: «спектакль за десять дней», никаких застольных периодов и прочее. Это был кайф, говорит, и муштра.
«Гонял нас, как сидоровых коз (сцена-то большая, она ему понравилась, он почти не скрывал зависти, вот и развернулся), и что парадоксально, при этом он ещё умудрился влюбить в себя всех и сразу. Было ощущение, что ты наконец-то занимаешься настоящим опьяняющим тебя делом».
Возвращаясь в Москву, ВРБ на прощанье оставил Киту все свои контактные номера телефонов. Через год, когда они почти случайно встретились в Москве, он неожиданно сказал: «Чего тебе там ловить? Х@йни заявление и приезжай».
Далее был Ремонт-89, участие в постановках «Калигулы» и «Вальпургиевой ночи» и только после отпуска мой будущий муж увидел спектакли идущего репертуара.
Оба спектакля, поставленные в Пензе в марте и апреле 88-го («Трактирщица» и «Дракон»), имели большой успех. Но увидев «Гамлета», «Мольера», «Женитьбу» и далее по списку на этой уникальнейшей маленькой Старой сцене, он до озноба ощутил истинный масштаб дарования Романыча и созданного им театра. А после «Трилогии» у него возникло подозрение, что Белякович – гений. (Чуть позже у них с Мишей Докиным появится традиция заканчивать посиделки спором: Романыч гений или приближающийся к гениальности. Причём каждый попеременно будет играть то белыми, то чёрными).
Спрашиваю, каково было оказаться на сцене театра-студии после других театров. Было клёво, говорит, всё совпало, Перестройка, ветер перемен. И вдруг вспомнил: тогда как раз американские студенты приезжали, играли на английском «Дракона», поставленного Романычем в Иллинойском университете. От наших играли на русском два суперстара – Авилов и Гришечкин. Американцы наклеили на ступеньки лестницы, ведущей от гримёрок к сцене, кусочки светящегося скотча. В условиях того театра актёры по этой лестнице спускались в кромешной тьме. Когда американцы уехали, скотч отодрали. Игорь удивился: зачем? Было же удобно. Кто-то ответил: «Мы тут лбы расшибали, и ты побегаешь». Между ними не было цеховой солидарности, пришедшие позже всегда оказывались новобранцами. Новобранцам сразу никто не доверяет…
Потом были годы дружбы между ВРБ и Китом, годы охлаждения отношений. Там было много чего…
Спустя два года после смерти ВРБ спрашиваю мужа: что-нибудь изменилось в твоём отношении к нему? Что-нибудь осознаёшь по-другому?
Ничего, говорит, не изменилось, он для меня не умер.
«два года тебя нет.
всего-то.
перед
