с судьбами тех бумажных людей, с которыми ты имеешь дело. А он этого не мог. У него это всё перемешивалось. Эти персонажи его не оставляли никогда. Он с ними жил, спал, ел. Отсюда и новые редакции старых спектаклей, и клоны юго-западных спектаклей в других театрах. Поэтому и фонотека его необъятная. Самый музыкально образованный режиссёр в Москве. Ему не нужны были композиторы, он делал такие компиляции из музыкальных тем, что казалось, что они специально написаны для спектакля. А ещё он рисовал эскизы к своим невероятным фантазиям по поводу спектаклей. Он был как Эйзенштейн».
2) Юго-Запад
Борис Вячеславович рассказывает, как работал помощником режиссёра Эфроса. Многому научился у него. Говорит, что всегда был сторонником психологического театра. Ему интересно с актёрами разбирать внутреннюю линию их роли, выяснять, про что написана история.
«Валерий Романович этим вовсе не интересовался. Так казалось. Все вот говорят: «Белякович – это режиссёр формы». И правда формы, но это не та форма, которая сегодня завоёвывает все пространства. Взяли Чехова, перелицевали на свой лад – вот новая форма. Но получается, что это не Чехов, а Тютькин какой-то. А у самого Тютькина содержания крайне мало. Настоящая форма в другом. Это всегда революционная новизна. Романыч создавал такую форму, в которую когда попадал актёр, то вдруг начинал существовать очень точно. Валерка, как скульптор, ваял форму, а уж психологизм, который вы увидели в глазах скульптуры – это ваше дело. Ну, или скульптура должна вам как-то подмигнуть, чтобы вы поняли.
К примеру, сделал он бал в спектакле «Ромео и Джульетта», а потом Карине с Толей Ивановым сказал, чтобы сами разбирались, что там между героями происходит. Они разобрались, и всё попало куда надо. Но очень часто не попадало».
Борис Вячеславович говорит о том, что ВРБ пренебрегал психологией роли, потому что, создавая форму, он уже проживал всё за всех героев, ему было неинтересно, да и невозможно было для него повторять сызнова, слишком сильное было проживание. Первый импульс был настолько точный, что он боялся, что если идти по второму разу, то всё разрушится. «Он ненавидел проходить по одному и тому же месту по двадцать раз, как в психологическом театре».
ВРБ исполнил мечту Бориса Вячеславовича стать актёром. Он дал ему играть Мастера в спектакле «Мастер и Маргарита». Павел Куликов тогда ушёл из театра, ВРБ и сказал Хвостову: «Слушай, «Мастер» будет через три дня, ты текст знаешь, ты читал монолог Мастера на вступительных в ГИТИСе, вот ты и пойдёшь играть».
«Ему в принципе всё равно было, что я там играю. У него взгляд на это был другой. Ему не нужна была история двух любящих людей, попавших в страшный заворот. Это не было дуэтом, это и построено им было не как дуэт. А я-то иду от психологии, мне нужно представлять себе мои взаимоотношения с этой тёткой. Ты не пришла в нужный момент! Любовь-претензия, любовь-пощёчина. Романыч однажды посмотрел и сказал: «Ты там что-то своё играешь, пожалуй, это тоже правда».
