отчаянно захотелось превратиться в бездушную статую, не способную чувствовать. А значит, не способную испытывать боль и страдать.
– Ну, так мне говорить? Или будем молчать? – Демоническое естество стража провело рукой вдоль своего лица, напоминая об условии – обнажить перед ним свои чувства. – Или предпочитаешь оставаться в блаженном неведении, пугливая девочка?
Маску я сняла, всем своим телом ощущая липкий, насмешливый взгляд потустороннего существа.
– Моран – воин, знакомый с одной-единственной истиной: на войне не обходится без жертв. Ради победы страж готов без сожаления уничтожить любую пешку. В этом они с Серен похожи, – усмехаясь, говорило отражение. Ему вторили, точно эхо, тени из клеток-зеркал. – Барон ле Фиенн стал такой пешкой.
Если бы рядом с нами ударила молния, расчертив пол трещинами и разбив каменные плиты, она бы не произвела на меня такого действия, как слова отражения.
– Нет… – с трудом выдавила я.
– Загадочная болезнь барона – результат его недальновидного общения с зятем. Его милость почти разгадал планы маркиза относительно тебя и не замедлил ими поделиться с зятем. Мадам, ваш отец пострадал из-за собственной глупости. Ну и из-за коварства вашего супруга, конечно же, – злобно рассмеялась копия стража.
Этот демонический смех, подхваченный другими тенями, разнесся по всему подземелью.
– Как мне излечить отца? – с трудом прогнав оцепенение, зашевелила непослушными губами. Думала, раньше было больно, а теперь поняла, что все, что испытывала до этого, – ерунда.
– Никак, – хмыкнуло существо, чьим лицом всего несколько мгновений назад я невольно любовалась, а теперь готова была расцарапать его ногтями, если бы только могла.
Ведь это было лицо Морана.
Зажмурилась, мечтая больше никогда его не видеть. Не видеть ненавистного стража.
– От этих чар нет лекарства. Ваш отец, мадам, сгниет в своей постели, мучимый кошмарами, из оков которых ему не вырваться. Лучше бы маркиз сразу его убил, чем обрек на такие муки, – с напускной скорбью закончил мой собеседник.
– Александрин, послушайте… – Де Лален коснулся было моего плеча.
Но я вздрогнула и отшатнулась.
– Ну так что, мадам? – кланяясь и подметая пол перьями материализовавшейся в его руках нарядной шляпы, велеречиво поинтересовался пленник зазеркалья. – Каково будет ваше желание, сударыня? Казнить, нельзя помиловать? Или все-таки пощадите?
Перешептывания, сдавленный смех, мое дыхание, с шумом вырывающееся из груди, – все смешалось. Надежда в глазах Касьена и ирония во взгляде тени растворились в зыбком мареве отчаяния.
Зажмурилась. Щеку обожгла сорвавшаяся с ресниц слеза. Последняя, которую я пролила из-за треклятого мага.
Отступила на шаг, потом еще на два и тихо, но твердо сказала:
– Я больше не буду его искать.
Никогда.
