лестнице под самый верх – в комнату воздушного шара. Из этой же комнаты другая винтовая лестница вела на круглую площадку, что была на крыше.
С этой площадки и был запущен в небо воздушный шар. Денно и нощно сидели там, в плетеной корзине, четыре наблюдателя. В подзорные трубы смотрели на все четыре стороны. Далеко было видать. Вели журнал наблюдения.
Зачем наблюдали, для чего все записывали в журнал?
Очередная причуда князя? Думаю, да.
А журнал интересно было бы почитать! Может, там и о фельдъегерях что записано?
Не за этим ли журналом Ростопчин и генерал Саблуков Жаннет и Бутурлина к старому князю заслали?
За Ростопчина поручусь – за этим. А вот за генерала от кавалерии Саблукова теперь уже нет! В свете тех новых рассекреченных документов – генерал от кавалерии двойную игру вел. И слухи, действительно, князь Ахтаров по его просьбе распространял.
А тот лиловый сумрак, в который Ростопчин генерала завлек, помните? Вот что о том сумраке, лиловом, государь император Павел Ι генералу Саблукову сказал.
«Федор вас в этот сумрак когда завлечет, соглашайтесь на все. Пусть он думает, что это вас он в лиловый сумрак завлек. Но пока ни во что не вмешивайтесь. Пусть они, два дурака, лбами бараньими сшибутся!»
Первый бараний лоб – ясно. Ростопчина. А второй – чей? Пока не знаю. Так что давайте вернемся во дворец княжеский – в парусную комнату. И сверим, как говорится, часы.
На наших часах – ровно одиннадцать вечера. Впереди ночь перед дуэлью Бутурлина с полковником Синяковым. Впереди страшная ночь – и еще более страшный день. Но письмо свое Катишь еще не написала Марии, мумию Порфирия Петровича в Петербург еще не повезли. До этих событий остается пять дней.
Не сомневайтесь, напишет – и мумию в Петербург повезут. Переиграть невозможно. Шнеллера у времени и у жизни нет!
Нет в нем необходимости. Без осечек и промахов судьба в нас стреляет.
Глава третья
…Сняв с себя все одежды, распустив волосы, преобразилась она прекрасно для радостного наслаждения, наподобие Венеры, входящей в волны морские, и, к гладенько выбритому женскому месту приложив розовую ручку, скорее для того, чтобы искусно оттенить его, чем для того, чтобы прикрыть стыдливо…
…Клянусь Геркулесом, мне начало казаться, что у меня чего-то не хватает для удовлетворения ее страсти, и мне стало понятным, что не зря сходилась с мычащим любовником мать Минотавра.
Лунный свет заполонил комнату.
Бутурлин дремал.
Его тело мостом лежало на двух креслах.
От дивана он наотрез отказался. Диван на палубе? Смешно! За борт свалится.
Тенью кто-то влетел в комнату, – будто птица какая ночная, черная, – или привидение!
Князь
