он действительно мертв.
– Но как такое возможно?
Амон пожал плечами:
– Никто не знает. Один в ярости, он тоже не поверил, начал искать, а Хель обозвала его старым козлом и заявила, что она уверена, Бальдр исчез из этого мира. Совсем. До конца. Он никогда не вернется и не возродится. Он просто перестал существовать.
Последние слова Амона звучали особенно зловеще. Так что будь Гадес хоть чуточку более впечатлительным, у него по спине точно пробежали бы мурашки.
– Но самое страшное не в этом, – продолжил Амон. – Ходят слухи, такое происходит по всему миру. Кто-то убивает богов и других существ. Бальдр стал самым значимым и последним… на данный момент.
– Только не говори, что хочешь тоже заняться поисками убийцы.
Амон пожал плечами:
– Сейчас каждый из нас будет пытаться провести расследование. Ты поможешь?
– Если смогу.
– Не волнуйся, я не помешаю соблазнению твоей Сеф. Тем более… на всякий случай приглядывай за ней. Она сейчас уязвима. И сам будь осторожен.
Гадес криво усмехнулся.
– Вряд ли кто окажется настолько глуп, что полезет к владыке Подземного царства.
– Бальдр тоже думал, что неуязвим.
3.
– Разжигай костры, мой господин. Позволь дыму стелиться вдоль величественных вод Стикса. Вдоль моих позвонков.
Аид улыбается. Хищно, опасно, как будто готов перегрызть глотку любому, кто встанет у него на пути. Проводит рукой по обнаженной спине Персефоны, и она выгибается под его ладонью.
Ее постель усыпана весенними цветами вперемешку с маленькими человеческими косточками. Аид полагает, это ужасно непрактично, но он склонен к символизму, а Персефоне просто нравится, когда красиво. Поэтому в первую ночь, когда она в новой жизни воссоединяется с мужем на их ложе, она просит усыпать постель цветами и костями. Которые, правда, всё равно придется смахнуть на пол, чтобы не мешали.
Им обоим нравятся ритуалы. Что-то постоянное и неизменное. Напоминающее, что бы ни случилось, есть циклы и вещи, которые никто не в силах изменить. Аид всегда стремится к Персефоне, а Персефона хочет воссоединиться с мужем.
– Разжигай костры, мой господин, – шепчет она, – пусть все знают, что я вернулась.
Он наклоняется, так что его дыхание щекочет ухо Персефоны. Улыбается, а в словах перекатывается рычание хищника, опасного и неумолимого:
– А что будет делать моя госпожа?
Она переворачивается на спину, обнаженная, благоухающая сладковатыми цветами с могил.
– Надеюсь, ты скучал по мне.
Гибкий, страстный, он с рычанием раздвигает ее ноги.
Всю дорогу до дома Софи слушала восторженный щебет Хелен. Светлые волосы подруги растрепались, тесный корсет она сняла прямо в машине, ничуть не стесняясь того, что осталась в какой-то черной сетке, не скрывавшей темное белье. Софи на полном серьезе опасалась, что они
