на шкаф и тыкать в сорочку метлой, пока та, вся в саже, не падает на пол кучей тряпья. Убедившись, что кухня свободна от призраков, Одетт быстро приходит в себя.
– Ну что за дурочка! – презрительно шипит она на меня. – Даже постирать не может по-человечески.
Мне все равно, как усердно она работает. Меня охватывает злость.
– По крайней мере, я не боюсь сорочек.
Одетт больно щиплет мне ногу.
– А ну перестать, вы обе! – рявкает мадам Верт.
Дверь раскрывается. На верхней ступени с наручными часами в руке стоит мсье Этьен. Мадам Верт нервно выпрямляет спину.
– С обедом вы сегодня не спешите. – Он показывает на часы. – Дражайшая мадам Верт, мы просто умираем от голода.
– У нас случились кое-какие сложности с новенькой, мсье, – непривычно жеманным тоном отвечает мадам Верт.
Хорошо, что сорочка уже отмокает в ведре. Однако Одетт просто не может захлопнуть свой клюв.
– Сорока у нас, оказывается, рисовальщица.
Я крепко сжимаю в кармане блокнот, жалея, что не могу так же крепко схватить ее за глупое лицо.
– Да ну? Рисовальщица? – Мсье Этьен спускается по ступенькам.
– Мм… не совсем…
Мне хочется рассказать ему, как шелк полетел наверх, а хлопок остался на веревке. Что жар от огня почему-то заставил сорочку подняться. Но я не знаю, как это все объяснить. Проще достать блокнот и показать ему мои наброски. Я так и делаю.
– Видите, как приподнялись наряды? – Я, волнуясь, спешно пролистываю картинки. – Я думаю, это из-за горячего воздуха. Наверняка!
– Отдай мне братов блокнот, – говорит он, когда я замолкаю, и забирает у меня все мои находки. – И, мадам Верт… Пожалуйста, поторопитесь с обедом! – Он разворачивается на каблуках и уходит.
Я разочарованно смотрю ему в спину. Наверно, он меня даже не слушал.
Однако, поднимаясь по ступенькам и думая, что его никто не видит, он останавливается и раскрывает блокнот. Я слежу за ним. Он смотрит на мои картинки. Склонив голову набок, постукивая пальцем по странице, он впитывает в себя ее содержимое. Закончив, он поднимает глаза, встречается со мной взглядом и кивает. Мне на лицо набегает теплая волна. «Может, – думаю я, – может, он хотел этим сказать, что я молодец».
7
Однажды утром, где-то неделю спустя, Пьер находит меня в саду. Я посвистываю.
– Чему это ты радуешься? – Он забирает у меня метлу и жестом приглашает сесть рядом с ним.
– Мне нельзя! Мадам Верт точно меня выпотрошит. – Я крепко хватаюсь за метлу и тяну на себя.
Он принимает обиженный вид:
– И что, работа тебе важнее друзей?
– Дело не в этом, – пытаюсь я объяснить. – И работа, и друзья мне очень важны. Это не соревнование. Я просто не хочу неприятностей. Мне у вас нравится. Очень, очень нравится.
Мне хочется сказать ему, что я впервые в жизни чувствую себя частью чего-то хорошего, приличного. Подумаешь, что руки у меня все в мозолях и не разогнуться от боли
