мышление превращает в осмысленные картины.
Я уверил французов, что рисунки не плод моего воображения и существуют реально, просто, обретя определенный опыт и зная стили изображений на камнях, я могу догадаться, что именно изображено на петроглифе, даже если рисунок едва заметен. Но полностью развеять их сомнения мне не удалось.
Теперь, стоя рядом с Олегом и Светой Лопатко и глядя на затейливый узор, идущий по камню, я задумался: смогу ли я когда-нибудь разгадать его тайный смысл? История знает немало загадок, ответов на которые человек так и не нашел. Например, фестский диск со спиральными надписями. Больше сотни лет ученые безуспешно бьются над расшифровкой незнакомого письма. Единственное, что они смогли установить, – это то, что диск изготовлен более четырех тысяч лет назад. Или рукопись, приобретенная в 1912 году библиофилом и антикваром Войничем. Специалисты относят ее к началу XV века. Рукопись написана неизвестным автором на неизвестном языке и с использованием неизвестного алфавита. Лучшие криптологи пытались разгрызть этот орешек, но безуспешно. Я не говорю уже о камнях Ики, статуэтках из Акамбаро, рисунках в пустыне Наско. Неужели и эти бороздки на валунах Чет-Кой-Суу не будут разгаданы?
Девятая глава
Жизнь шла своим чередом и порой совсем не так, как предполагали мы. В разговорах с Голендухиным я неизменно призывал его вспомнить детство и приехать в Кыргызстан. Я рассказывал о поисках петроглифов, обещал ему хорошую рыбалку на Токтогульском водохранилище, сулил ему находки новых артефактов, пытался сыграть на тайных струнах его души. И Алик начал задумываться над реальностью моих предложений.
И тут на Украине начался Майдан. Страна раскололась на два лагеря. Западная Украина во главе с Киевом стояла за Европу, восточная – за дружбу с Россией. Поднялась националистическая волна, зазвучали призывы убивать москалей. Все русское объявлялось на Украине враждебным. Посыпались по стране памятники Ленину и другим советским деятелям. За «ленинопадом» и трагедией в Одессе, где погибли десятки людей в здании, подожженном националистами, на Украине началась гражданская война.
Общаться с Аликом стало трудно. Разговор так или иначе переходил на обсуждение обстановки на Украине, хотя я и пытался избежать таких поворотов. Голендухин горячился, говорил, что российские СМИ лгут, что на самом деле у них в стране все нормально и никаких бендеровцев нет и в помине. Вскоре Алик перестал выходить на связь. Возможно, он боялся, что кто-то мог прослушивать наши разговоры и не хотел рисковать.
Не было по-прежнему вестей из Кемерово от Анны Мухаревой. Видимо, она была занята своими проблемами.
Я же обдумывал возможность издания альбома, посвященного петроглифам Орнёка и Чет-Кой-Суу. Меня волновал вопрос, будет ли интересна такая книга рядовому читателю, далекому от археологии и истории. Я не мог и не хотел выпускать альбом только лишь
