средствами, и многое другое.
Едва эти казачки увидели расфранченного Петра Корнеевича, который приближался, тут же оживились. Им только дай повод, чтобы позлословить и покуражиться над ним.
Они никак не могли упустить такой подходящий момент, и пока Петр Корнеевич приближался, устроили сорочиный галдеж. Эти бесцеремонные казачки с язвительными усмешечками, с откровенными подковырками стали тыкать в него пальцами и щурить глаза, как бы пытаясь припомнить, где ж это они его уже видели. Потом одна из них прицокнула языком, закатила глаза и начала взахлеб издевательски восторгаться:
– Ишь ты, цаца какая. Вы тольки посмотритя, бабоньки, как вырядилси сынок Корнея Кононовича Богацкова! А задавака какой, што ишшо поискать таких надоть!
Любопытная бабка ЧижихинаАкулина Еремеевна, по прозвищу Колдунья, как только услышала насмешливые голоса казачек, которые устроили за соседским двором посиделки, сразу же выглянула из своей подворотни. В станице она считалась чрезмерно охочей до свежих сплетен. Засуетившаяся Акулина Еремеевна без промедления поддернула очкур своей длинной черной юбки, которую надевала по праздничным дням, и, обнажив голени ног с вздувшимися темно-синими венами, как гусыня, выплыла на улицу. Она торопливо прошла и присела на сухое бревно рядом с одной из скучающих от безделья казачек, которая уже начала издеваться над приближавшимся Петром Корнеевичем. Не успел он подойти поближе, а глаза у бабки Чижихиной округлились, как у любопытной птицы. Она склонила голову набок, презрительно скривила тонкие губы и, хитровато скосив насмешливые глаза в сторону Петра Корнеевича, некоторое время выжидательно наблюдала за ним. Чувствовалось, что его одежда вызывала у нее бабье удивление, раздражение и какую-то неприязнь. В данном случае без всякого рода колкостей со стороны празднично настроенных казачек было просто не обойтись. Чуть погодя занудная Чижиха прицокнула языком, ткнула в Петра Корнеевича пальцем и с ехидцей пропела:
– Вы, бабоньки, тольки посмотритя на етово задаваку. Вы тольки посмотритя на яво, аж смех мине биреть, и плакать хочитца.
Другая с виду жизнерадостная, но тоже едко насмешливая казачка машинально вытерла фартуком рот и тут же ее поддержала:
– Теперича на яво не дунь и не плюнь! Во какой стал!
Третья казачка, с острой лукавинкой в глазах, тоже не удержалась. Глядя на неотразимо красивого молодого казака, прижмурила глаза от сладкого ужаса догадки. Она даже раскрыла рот от удивления и не без намека на те последствия, которые может наделать красота Петра Корнеевича в будущем, пропела:
– Теперича усе станичные, заневестившиеся девки тольки держись! Петро у нас у станице такой жеребец, што усех молодых казачек враз перепортить и глазом не моргнеть!
Бабка Чижихина, видимо, вспомнила свою бурно проведенную молодость, подбоченилась и повела из стороны в сторону крутыми
