группе взрослых, после того как другие игроки исключили их из игры, настроение понизилось, а уровень тревоги повысился, как и в предшествующем исследовании Кипа Вильямса и его коллег. В группах начала и середины подросткового возраста изменения происходили по той же схеме, что и у взрослых. Однако по признанию младших и средних подростков, вследствие социальной изоляции уровень их настроения был существенно ниже, чем у взрослых. У подростков, находящихся в начале переходного возраста, после исключения из игры наблюдался более высокий уровень тревоги, чем у взрослых. Иными словами, подростки гиперчувствительны к социальной изоляции.
Данное исследование доказывает, что подростки особенно чувствительны к тому, насколько они вписываются в социальное окружение – в нашем случае к тому, включают ли их другие в игру. Такая же повышенная чувствительность наблюдалась и у подростков-грызунов. Если крысы подвергаются стрессу, включая социальный стресс (изоляция) в течение 20–30 дней, которые длится их «подростковый период», некоторые из последствий выражены сильнее и наблюдаются в течение более длительного времени, чем последствие стресса, полученного в другие жизненные периоды.
Например, помещение крыс в социальную изоляцию во время подросткового периода – когда они растут в одиночестве, не имея контактов с другими крысами, – повышает риск депрессии и связано с изменениями в префронтальной коре головного мозга во взрослом возрасте. Социальная изоляция воздействует на развитие мозга крыс в подростковый период больше, чем во взрослом возрасте[47]. У самцов[48] крыс подросткового возраста, подверженных воздействию социальной нестабильности[49] – каждый день их изолировали на час и подселяли нового соседа по клетке, – изменения проявлялись как в поведении, так и на гормональном уровне[50]. По сравнению с крысами, социальное окружение которых было стабильным в течение подросткового периода[51], они оказывались более тревожными и менее склонными к социальным взаимодействиям, достигая взрослости; кроме того, они демонстрировали ненормальное половое поведение. У крыс, подверженных социальной нестабильности, во взрослом возрасте наблюдался пониженный уровень тестостерона.
Данные этих исследований заставляют предположить, что для крыс (самцов) подверженность социальной изоляции и стрессовым социальным факторам в подростковый период имеет далеко идущие последствия в плане развития мозговых структур, гормонального уровня и поведения во взрослом возрасте. Можем ли мы наблюдать аналогичные последствия, изучая человека? Это весьма сложная исследовательская проблема, поскольку мы не можем намеренно поместить человеческих подростков в по-настоящему стрессовые социальные условия и отследить их реакции: ни один университетский комитет по этике этого не одобрит. Одно дело игра в «Кибермяч» и совсем другое – изолировать подростка на длительный
M. P. Leussis and S. L. Andersen, ‘Is adolescence a sensitive period for depression? Behavioural and neuroanatomical findings from a social stress model’, Synapse, vol. 62, no. 1, 2008, pp. 22–30.
Большинство исследований на крысах проводились на самцах. Это объясняется тем, что гормональные изменения усложняют изучение самок животных. В результате не так много известно о мозге и поведении самок грызунов.
M. R. Green, B. Barnes and C. M. McCormick, ‘Social instability stress in adolescence increases anxiety and reduces social interactions in adulthood in male Long-Evans rats’, Developmental Psychobiology, vol. 55, no. 8, 2012, pp. 849-59.
A. R. Burke, C. M. McCormick, S. M. Pellis and J. L. Lukkes, ‘Impact of adolescent social experiences on behavior and neural circuits implicated in mental illnesses’, Neuroscience and Biobehavioral Reviews, 2017, pii: S0149-7634(16)30050-1; doi: 10.1016/j. neubiorev.2017.01.018 (online publication ahead of print).
C. M. McCormick et al., ‘Deficits in male sexual behavior in adulthood after social instability stress in adolescence in rats’, Hormones and Behaviour, vol. 63, no. 1, 2013, pp. 5-12.
