же заявил.
На что портье вздохнул и заботливо посоветовал мне поужинать, пока не закрылся ресторан.
На что рассчитывал хитрый турок, произнося последние слова?
Я понял это сразу; тут не требовалось провидение великого сыщика.
На сговорчивость, которая появится, едва я, уставший от перелета и трехчасового трансфера, приду в сытое состояние. И еще на то, что за я ужином крепко выпью, и разговаривать со мной станет проще. А скорее всего – на то и другое в совокупности; турок несомненно знал русских очень глубоко.
В нехорошей растерянности я поднялся в ресторан. Который в тот первый вечер тесным, показался жарким и таким же неуютным, как и чертов «сингл». Я еще не решил, как стану бороться с турками, но знал, что делать это надо немедленно. И превозмогая острейшее желание сразу напиться, я налил себе только «Кока-колы». Поскольку знал, что турки в общей массе трезвенники, пьяный человек у них почти что вне закона, и даже слегка выпившему мне будет бороться трудно. Или почти невозможно.
Портье ошибся в расчетах, отправив меня на передышку.
Потому что пока я ел вкусную жареную рыбу, зажевывая ее веточками свежей турецкой травы, во мне родилось решение, которое сторонний наблюдатель назвал бы гениальным.
Поужинав, я вернулся в злополучный «сингл», достал фотоаппарат и методично, не торопясь, выбирая оптимальный режим съемки для каждого нужного мне кадра, сфотографировал все, чем меня встретил отель «Романик». Включая венец сервиса: намертво засорившийся унитаз; над ним пришлось поработать дольше всего, пока удалось найти вариант, при котором четко получилась прозрачная вода, стоящая почти вровень с краями.
Спустившись – теперь уже совершенно неторопливо – к портье, я молча продемонстрировал ему фотосессию. От начала до конца. А потом довольно миролюбиво поинтересовался, хочет ли он, чтобы серия снимков «сингла», предоставленного по брони за чудовищную цену, появилась бы в Интернете. Особенно при учете жестокой конкуренции отелей.
Выждав небольшую паузу, я добавил, что снимки уже отправлены в Россию через интернет-кафе. Я сильно блефовал, не зная окрестностей отеля; хотя потом оказалось, что соврал идеально: с территории можно было выйти по дорожке за водяной горкой незамеченным со стойки ресепшн, а интернет-кафе имелось за углом.
Тогда, конечно, я еще ничего этого не знал, я просто боролся за свои права.
Поэтому, выложив все, добавил: если они не хотят огласки в Интернете, то пусть предоставят мне хороший номер. Причем не завтра и не после завтрака, а немедленно.
Портье изменился в лице, схватил телефон и начал звонить поочередно каким-то туркам. Как я догадался по тону его голоса – своими начальникам, поднимаясь по ступеням. И каждому по несколько раз повторял слово «фотографир». Видимо, таким мощным шантажом тут не воздействовал еще никто. Особенно русские, привыкшие растопыривать пальцы, но мирящиеся с любым обращением за границей.
Впоследствии,
