месяцев, и весьма нелегких. Тревис очень тяжело трудился на ферме. Оказавшись дома, он почти не отрывал взгляд от телевизора. Эта связь гарантировала нам стабильность – и жилье. Но, что еще важнее, она снимала с меня клеймо матери-одиночки. С Тревисом я стала частью семьи. Но я не предвидела, что совсем лишусь независимости, и не понимала, насколько привыкла быть только матерью. В глазах Тревиса моя ценность определялась работой, которую я выполняла на ферме, поскольку работа по дому – уборка и готовка – для него ценностью не являлась. Но я не могла найти постоянного места, так что должна была помогать ему. Проблема была в том, что я располагала только скудными алиментами, поступавшими от Джейми, и продуктовыми купонами. Тревис получал деньги за работу, значительную часть которой выполняла я, но делиться со мной не собирался.
Поначалу мне даже нравилось выходить по вечерам из дому, чтобы накормить пятьдесят или около того лошадей, стоявших в конюшне. Когда уборщики, чистившие конюшни по выходным, отказались от места, Тревис вызвался заниматься этим сам, за что получал 100 долларов в неделю вдобавок к другой сотне, которую родители платили ему за кормление. В выходные Мия отправлялась к своему отцу, а я вставала в семь утра, чтобы вместе с Тревисом чистить конюшни, и хотя у него в карманах копились наличные, полученные от родителей, мне он денег не предлагал.
– Тревис, – сказала я как-то раз. – Разве мне не полагается что-то из этого тоже? Я ведь помогала.
– Зачем тебе деньги? – возмутился он. – Ты же не платишь по счетам!
Я смахнула слезы, набежавшие на глаза от унижения, и объяснила, что мне надо заправлять машину.
– На, – буркнул он, пошуршав купюрами и протягивая мне двадцатку.
Мы начали ссориться. Каждый раз, когда я отказывалась помогать ему кормить лошадей. Каждый раз, когда на столе не было ужина. Каждый раз, когда я позволяла себе подольше поспать, зная, что в наказание он не будет со мной разговаривать. В отчаянии я звонила практически по всем объявлениям о работе, которые появлялись на бирже труда или в местной газете, рассылала чуть ли не дюжину резюме в неделю, но мне очень редко перезванивали в ответ. Потом подруга дала мне номер женщины, которой нужна была девушка в агентство по уборке. Меня сразу наняли. Работа казалась многообещающей. За нее платили 10 долларов в час, и Дженни, владелица агентства, сулила мне до двадцати рабочих часов в неделю: целых 200 долларов моих собственных денег. Возможно, я даже смогла бы отказаться от работы на ферме.
– Это отличное место. Все дома, где они убирают, находятся в Стэнвуде, – объясняла я Тревису, пока он вылезал из трактора. – Кажется, у них даже нет испытательного срока. Я просто делаю свою работу, и мне платят, в конверте.
Я старалась улыбаться, хотя в последние дни мы с ним едва перебросились парой слов.
– По-моему, просто идеальный вариант.
Мия, которой было уже два с половиной года, наслаждалась жизнью на ферме с Тревисом. Я, честно
