от старости. Его родители устали поддерживать бизнес на плаву и надеялись, что Тревис возьмет на себя большую часть дел. В теплый сезон он работал с утра до вечера, проводя в тракторе по двенадцать часов в день, а зимой чинил поломанную технику и промерзшие трубы, успевая по утрам вычищать стойла лошадей, которых в конюшне было от сорока до восьмидесяти.
Я поглядела вверх, сквозь соломенную пыль, витавшую в воздухе, и с удивлением увидела, что Тревис мне улыбается. Нам оставалось измельчить еще где-то половину снопов. Солома усыпала его красную бейсболку и толстовку с капюшоном. Он протянул руку в рукавице, чтобы потрепать меня по голове, но я увернулась и бросила в него пригоршню стружки. Тревис рассмеялся, и голубые глаза осветили все его лицо.
Агентство Дженни было очень хорошо организовано – по крайней мере, мне так показалось. Она записывала сведения обо всех своих клиентах в ежедневник, который носила за собой, как дамскую сумочку. В мой первый рабочий день она вручила мне набор чистящих средств и рулон бумажных полотенец. Мы встретились с ней и еще несколькими женщинами возле дома клиента, большого коричневого особняка, смотревшего на долину. Дженни не представила меня остальным, просто сказала: «Это новенькая», – и все они по очереди мне кивнули, но не подошли, чтобы пожать руку или просто посмотреть в глаза, а продолжили выгружать коробки с инструментарием из багажников своих машин. Дверь открыла клиентка – пожилая дама с седыми буклями, улыбавшаяся так, будто мы гости, которые явились на чаепитие. Все разошлись по разным комнатам, а я осталась стоять, дожидаясь инструкций.
– Убери в главной спальне и в соседней тоже, если времени хватит, – сказала одна из уборщиц, самая старшая. Кажется, ее звали Трейси. Она указала на комнату с кроватью и мягким розовым креслом и ушла, прежде чем я смогла задать ей хоть какие-то вопросы.
Когда я почти закончила с главной спальней, пришла Дженни и стала проверять мою работу. Поначалу ее лицо ничего не выражало, но потом она улыбнулась и сказала: «Все отлично», – и исчезла снова. Все уже собирались, когда я вышла из комнаты, и Дженни сказала: «Просто езжай за нами в следующий дом». Так продолжалось всю первую неделю. Мы целой командой высаживались возле дома, расходились по разным комнатам, а закончив, собирались у выхода. Так наша колонна потрепанных машин переезжала от клиента к клиенту.
Всем заправляла Дженни: со светлыми волосами розоватого оттенка, собранными в тугой хвост. Она держалась так, будто была королевой красоты в школе и ожидала, что люди и сейчас должны ею восхищаться. Когда она инструктировала меня, как убирать – не важно, спальню или ванную, – то всегда с улыбкой говорила: «Все должно блестеть!» Я спрыскивала плитку чистящей жидкостью и протирала бумажными полотенцами, смахивала пыль метелкой из ярких перьев, а перед выходом брызгала в комнате освежителем воздуха.
У всех уборщиц имелись собственные предпочтения относительно того, какую работу выбирать. Некоторые любили прибирать на кухне, некоторые – пылесосить гостиные и спальни. Но
