Хвала Венере Очистительнице, бань в славной Капуе никак не меньше, чем таберен, – в каждом квартале по две. И на Острове Батиата имеются, и по соседству. Четверть асса всего – и гуляй между кальдарием и фригидарием. Но тут случай особый.
– Без науки, без искусств люди – ничуть не лучше диких зверей, декурион. Те тоже… Умеют сражаться.
– Ошибка! Возможности зверей ограничены. Да! Отсутствием боевого и защитного вооружения. Человек – вооруженный зверь. Да. Потому он уже не зверь. Да! Птицы поют песни, но людьми не являются. Нет! Вот!
Вот! Сходила, называется, в бани (Бани Префекта – лучшие в городе). Сходила, вбежала на второй этаж ставшего уже почти родным «Слона», а за дверью…
Что в моей комнате Гай Фламиний делает, понятно. Сама его побыть там попросила, на случай всякий. И вот он случай – зашел.
– Вооруженный зверь… Значит, мы все – только вооруженные звери, Феликс?
– Вооруженные? Нет! Много штатских. Носят тоги. Мешают. Да. Слабость общества. Очевидная. От нее все трудности. Да!
Голоса громкие, через дверь слышно. О чем спорят, не особо понятно, но… Кажется, сейчас подерутся. Самое время вмешаться, но что я конному декуриону скажу? Наверняка завернул не ко мне – к сиятельной Фабии Фистуле! Представиться. Да!
Ну и ко мне тоже, конечно. А приятно!
– Вот из-за вооруженных зверей наш Рим и погибнет.
– Ошибка! Да! Рим погибнет из-за болтунов в тоге, знающих греческий язык…
Пора! А то и в самом деле до кулаков дойдет.
– Всем радоваться!
Фреска – как в храме Юпитера Капитолийского. Два благородных мужа сошлись в поединке, вот-вот сверкнет гладис, взметнется копейное жало… Справа – мой Гай, тога едва на плече держится, волосы отчего-то торчком, рука восковые таблички сжимает. Слева – конный декурион. Тут и с тогой порядок (все та же, но уже без пятна) и с прической, зато в глазах такое, словно перед ним – сам Митридат. Посередине (вместо алтаря, что на фреске храмовой) – столик с блюдами и кубками. Кубки пусты, в одном из блюд – знакомые винные ягоды, рядом козий сыр, большими кусками нарезанный.
– Папия, здравствуй! Мы…
– Вижу.
Присела на табурет, вздохнула. Еще и с этими разбираться! Будто дел мало, будто я все утро делами этими не занималась. Чего я в Бани Префектовы пошла? Не потому же, что там колонны мраморные и мозаики камня цветного. На Юлию Либертину поглядеть пошла, мне же к ней в гости скоро. А где человека нужного рассмотреть со стороны можно, как не в банях? Потому и утром пошла. Простой народец в бани ближе к ночи норовит, после работы, а вот благородные…
– По порядку. «Синекдоха» – это что? Или кто?
Далась мне эта синекдоха! Им, бойцам моим, впрочем, тоже. Завелись они, оказывается, из-за греческого языка. Гай за греков заступаться стал. Мол, культура, мол, в их языке нужных слов много, каких в латинском пока не придумали. А Феликс-декурион рубанул, что греческий этот римлянам и не нужен, потому как греки воевать не умеют.
«Синекдоха»
