в глубине шкафа, мы достанем его и вывесим на всеобщее обозрение.
Интересно, что Петер подумает, когда узнает, что мы тут в импровизированном участке сидели и обсуждали его рост, вес и сексуальные предпочтения.
Если ему, конечно, суждено это узнать.
Его никто не видел с пятницы, а ночью температура опускалась гораздо ниже нуля.
А в ночь с пятницы на субботу была буря. Ветром повалило деревья и сдуло крышу с сарая к северу от Урмберга. Так что нельзя исключать, что с Петером в лесу произошел несчастный случай.
Манфред открывает термос и тянется за бумажным стаканчиком. Убирает волосы со лба.
– Кофе?
– С удовольствием.
Он наливает дымящуюся жидкость в стаканчик и протягивает мне.
– Я говорил с Берит Сунд, женщиной, которая помогает социальной службе с Ханне.
– Ханне у Берит Сунд?
Берит живет в старом деревянном доме за церковью. Уже когда я была ребенком, Берит казалась мне старухой. Сложно представить, как в ее возрасте она может о ком-то заботиться, особенно о таком человеке, как Ханне, с ее травмами и потерей памяти. Но я помню, что у Берит есть опыт работы с инвалидами.
– Да, Ханне живет с ней временно. Пока служба не найдет другое решение. Мне кажется, это даже удобно, потому что это недалеко и мы можем ее навещать. Может, Ханне что-то вспомнит.
– Есть такой шанс? – спрашиваю я с сомнением.
– Понятия не имею.
Манфред смотрит в чашку. Весь его вид выражает бесконечное отчаяние.
Мне хочется его утешить, но я не знаю как.
– Не понимаю, как ей удавалось скрывать от нас свое состояние, – говорю я. – Я имею в виду, если она даже не помнит, где она, то дело тут серьезно. Как можно было это скрывать?
Манфред качает головой. Его двойной подбородок дрожит.
– Знаю. Это странно. Но, думаю, у нее были свои причины. И она хорошо справлялась. Помнишь, у нее всегда при себе была тетрадь.
Я киваю. Конечно, я помню коричневую тетрадку у нее под мышкой. Она все туда записывала. И время от времени перечитывала.
– Думаешь, она туда все записывала?
– Да, – отвечает Манфред, отхлебывая кофе. – Я уверен в этом. Иначе она не справилась бы с работой.
– Но тогда там все задокументировано. Все, что говорили люди, все, что…
Манфред не отвечает. Он смотрит в грязное окно, за которым темнота. Темно и тут, внутри. Одинокая лампочка, свисающая на проводе с потолка, и мерцающий экран компьютера – единственные источники света.
Мы сидим в комнате, которая раньше была кабинетом управляющего магазином. В соседней комнате располагалось торговое помещение. Там по-прежнему стоят стеллажи и старый прилавок. Стены пестрят граффити. Когда мы приехали, нам пришлось вымести горы пустых бутылок, окурков и использованных презервативов. Тогда нам это казалось
