разочарованной. Расслабься. Все будет хорошо. Поговорим, когда ты вернешься домой, ладно?
Я соглашаюсь и кладу трубку. Запираю машину и иду в наш временный участок, устроенный в бывшем продмаге.
Продуктового магазина в Урмберге сейчас нет. Покупателей недостаточно. Когда мама была маленькой, тут была торговая лавка, но в восьмидесятые владельцы, семья Карлман, продали лавку сети супермаркетов. Десять лет назад магазин закрылся, и с тех пор здание пустует. Подростки иногда используют его для тайных вечеринок. Я сама бывала здесь и пила в этих стенах алкогольное пойло при свете свечей. Это одно из немногих развлечений, доступных молодежи в этой богом забытой дыре.
Я снимаю куртку и сажусь за компьютер. Бросаю взгляд на фотографии скелета на стене – напоминание о расследовании, о котором мы почти не говорили последние сутки. Достаю блокнот и листаю его.
Пикает сотовый. На экране – сообщение от Макса: «Серый или бежевый плед на диван?».
Макс – это мой парень, или, точнее, жених, поскольку мы обручены и летом собираемся пожениться. Он юрист в страховой компании в Стокгольме. После свадьбы я тоже перееду в Стокгольм и тогда окончательно распрощаюсь с Урмбергом. Все невидимые нити, связывающие меня с этой дырой, как пуповина связывает младенца с матерью, будут перерезаны.
И Макс выступает в роли ножниц. Благодаря ему это станет возможным.
Это делает меня счастливой.
Конечно, я буду поддерживать связь с мамой. Навещать пару раз в год, может, три, приглашать ее в Стокгольм.
Дверь открывается, впуская холодный ветер, листву и запах мокрой земли, и в проеме возникает крупное тело Манфреда.
– Привет! – здоровается он. – Как поиски?
– Так себе, – отвечаю я. – Я только с завода. Ничего не нашли.
Он закрывает дверь и снимает пальто. Опускается на стул напротив меня. У него вид человека на грани отчаяния. Отчаяния и бешенства. Тревоги последних дней пробудили в нем агрессию, которой я раньше в нем не замечала.
– Проклятье!
Я молча киваю и смотрю на него. Рыжие волосы прилипли к макушке, твидовый костюм странно смотрится здесь, в Урмберге.
Манфред словно с другой планеты.
Никто, ни одна душа в Урмберге, не осмелился бы так вырядиться. Даже стокгольмцы, поселившиеся на старом хуторе на другом берегу реки, чтобы разводить странных маленьких лошадей, на которых нельзя кататься верхом; даже немцы, купившие полуразрушенную избушку в лесу, чтобы быть ближе к природе.
Когда Манфред прибыл сюда с коллегами, я подумывала посоветовать ему поменять стиль. Чтобы облегчить общение с местными жителями. Местные не будут уважать человека, который наряжается, как английский лорд на лисьей охоте. Но я ничего не сказала. А потом Петер пропал, и Манфред так расстроился, что я не осмелилась поднять эту тему.
Он по-прежнему в состоянии шока.
Как и я.
Мы все переживаем за Петера.
