приоткрытого окна доносится аромат ночи, чай почти остыл, я гляжу на название пьесы – «Марш одноногих», очевидно, что это аллюзия к Довлатову. Поэтому смело беру эпиграф из его произведения: «Передо мной лист бумаги. И я пересекаю эту белую заснеженную равнину – один».
На следующий день мы выдвинулись в городской ДК. У Сереги почти вся неделя была свободна – с репетиций нового спектакля его сняли за систематические опоздания, а ближайшая репертуарная постановка была назначена только на четверг.
Городской ДК ютился на окраине левого берега, где заканчивались советские общежития для рабочих тракторостроительного завода и начинался сосновый бор. Последний раз я здесь был еще ребенком – родители привозили на новогодний утренник, помню, как дотошный Дед Мороз с торчащими из-под короткой шубы кроссовками Adidas заставлял детей читать стихи и водить хороводы вокруг елки.
Погода приветливая, солнца умеренно, дождя не намечалось. Мы курили на углу свежевыкрашенной детской площадки, оценивая архитектурный отпечаток забытой империи. Круглые колонны подпирали каменный фронтон, незатейливо украшенный лозунгом: «Крым наш». Видимо, транспарант остался еще с восемнадцатого марта – на каждой площади района проводили митинг в поддержку полуострова, сгоняли всех бюджетников и находящихся не в смене заводчан, особо неугодным вручали плакаты и знамена. Помню, как злилась Ленка, что из-за этого митинга у нее срывалась важная репетиция.
Центральный вход оказался закрыт, обходим здание с другой стороны, где-то должен быть служебный вход. Да уж, ДК огромный – раза в два больше моего бывшего театра, развернуться здесь можно, будь здоров. Один минус – жопа мира, а перспектива превратить переполненное левыми кружками учреждение в театр, думаю, имеется.
Поднимаемся по ступенькам служебного входа, открываем бронебойную дверь, нас втягивает в тусклое фойе больничного цвета. Пахнет кофе и валерьянкой. По бокам ряд откидывающихся кресел и кофейных аппаратов. На каменных подпорках распечатки А4 «Киокушинкай (секция карате) – воспитай силу, воспитай личность, воспитай дух…».
В углу небольшая вывеска – «Ателье». Дверь открыта. Видно, как грузная женщина дремлет на стуле возле большого красного полотна. В руках у нее ножницы, которые вот-вот выпадут из сонных пальцев.
– Да уж, – вздыхает Серега. – Это не Рио-де-Жанейро.
– Вам кого? – из своего деревянно-стеклянного закутка поднимается сонная вахтерша. За ее левым плечом на погнутых гвоздях висит множество ключей, по правую сторону мерцают новенькие экраны камер слежения.
– Здравствуйте, нам к Азиму Газизовичу.
Имя директора специально поглядел еще вчера в интернете, а утром на всякий случай зафиксировал «ВКонтакте», отправив себе самому сообщение.
– А вы кто? – Вахтерша оглядывает нас, обеспокоенных какой-то внезапно навалившейся неловкостью.
– Мы из департамента, у нас встреча.
– Хорошо-хорошо. – Нас одаривают усталой улыбкой. – Он у себя.
– А
