руководство по чтению чужих мыслей» С. Флауэра, переведенная с санскрита на немецкий язык Леопольдом фон Шрёдером «Бхагавадгита», переведенные на эстонский Йоханнесом Питка книги «Душеполезные поучения» и «Маг Калиостро», труды Елены Петровны Блаватской на русском и английском языках… Никому не известно, в каких квартирах, сараях и антикварных запасниках коробейник находит эти книги и почему они столь важны для живого ума Богдана. Даже мыши и крысы, временами поднимающиеся из хлева на чердак, не успевают изгрызть их все – новые книги постоянно прибавляются.
Богдан читает, и как раз в тот момент, когда кажется, что он вот-вот справится с «Oera Linda», с лестницы доносится хихиканье. Он откладывает книгу, приготовившись отругать помеху, но ею оказывается Серафима, единственная в мире, кто полностью понимает Богдана.
– Братец, нам можно? – спрашивает девушка.
– Уважаемые, чувствуйте себя как дома, – с галантным поклоном откликается Богдан.
Серафиму сопровождает Аполлинария, Поленька. Подружки не разлей вода прыскают от смеха, им по семнадцать, и никаких девичьих секретов друг от друга у них нет. Знают наизусть все старые и новые песни. Как запоют – любо-дорого слушать, светлеют лица даже у самых мрачных людей, а когда поют о беде, которой еще вчера не было, или о безвозвратно ушедших золотых временах, кое-кто смахивает и слезинку.
Богдану они стараются не мешать, а снимают покрывало со ставшего почти коричневым глобуса. Крутят его, и куда случайно укажет палец, о путешествии туда и начинают фантазировать. И пусть вклинилась война – шесть классов сельской школы у них за плечами, успели и с географией ознакомиться. Понятно, что не бабье это дело – за моря стремиться, да кто может запретить девчонкам мечтать, если они эти мечты в тайне держат и только на чердаке в слова облекают.
– Ой, Австралия выпала! – довольно громко вскрикивает Аполлинария и тут же прижимает ладонь ко рту. Продолжает уже шепотом: – В Австралию не хочу… как там кверху ногами в юбке-то ходить, ведь все увидят, что у тебя под ней.
– Ах, да перестань, глупенькая, никто там кверху ногами не ходит, – замечает Серафима.
Аполлинария смеется:
– Да знаю, конечно, но интересно же представлять себе.
– Что представлять? Как все увидят, что у тебя под юбкой?
– Да хоть бы и это, – говорит подружка, и они обе заливаются смехом.
Глобус и впрямь знатный, пожалуй, даже шикарнее, чем сам земной шар, – все еще блестят концы латунной штанги, основание темного дерева поцарапано, но рассыхаться даже не думает. Если бы одна из девушек приподняла глобус, вторая могла бы увидеть снизу латунную табличку с монограммой «H.dB.». Ни одна живая душа уже и не помнит, что давным-давно кто-то стащил этот глобус с остановившейся перед чайной в Алатскиви богатой подводы. Старый почтовый тракт из столицы Лийвимааской губернии Риги в столицу
