стены, усеянному лампочками, которые он тут же включает. Открыв папку, он вытряхивает из нее прозрачные страницы, и огоньки на столе подсвечивают яркие цветные изображения.
– Как видите, это плакаты. Мы развесим их на планетах – как безопасных, так и спорных.
На одном плакате два штурмовика протягивают корзину с фруктами нищей человеческой семье. На другом небольшой батальон солдат Новой Республики – грязных, небритых, в плохо подогнанных шлемах – поливает из огнеметов ворота имперской академии. В окнах виднеются лица кричащих детей. На третьем изображении – снова хмурые солдаты Республики, за которыми можно различить тень склизкого хатта.
Обдур придвигает последний плакат к себе.
– Этот, на мой взгляд, выглядит чересчур утонченно. Он призван, естественно, намекнуть на связь повстанцев с криминальным миром. Но этого мало. Нам нужно, чтобы связь эта была ясна и лаконична, словно хлесткая пощечина. Доза реальности, так сказать.
«Реальность», – думает Слоун. Какая мрачная ирония – ничего общего с реальностью все это не имеет.
– Зачем нам подобные… преувеличения, когда правда все равно выйдет наружу? Факты на нашей стороне. Империя означает стабильность. Галактика слишком велика, чтобы пускать ее на самотек, а Новая Республика предоставляет планетам самоуправление, что прекрасно лишь в теории…
– Ваше оружие в этой войне – корабли, бластеры и броня. Мое же – слова. И, что еще важнее, изображения. Картины, демонстрирующие художественное видение реальности. Фактами можно манипулировать, а эти плакаты изображают правду, о которой вы говорите. Пусть и не вполне точно.
Обдур дотрагивается до руки Слоун, словно пытаясь приободрить, но она стряхивает ладонь, а затем хватает и резко выкручивает его запястье.
– Я – гранд-адмирал Слоун, а не какая-то девица-помощница, чтобы меня лапать, утешать или лить в уши лесть. Только тронь меня снова, и я прикажу отрубить тебе руку, а заодно и удалить все нервы в культе, чтобы ты не смог пользоваться механическим протезом.
Лицо Обдура сереет, хотя, к его чести, улыбка остается на месте.
– Виноват, адмирал, – хрипло усмехается он. – Вы правы. Тысяча извинений. – Он облизывает губы. – Одобряете эти изображения? Или следует их доработать?
Слоун колеблется, чувствуя, как к горлу подступает кислый комок, но в конце концов соглашается:
– Оставляйте как есть. Будем считать, я их одобрила.
Внезапно ей в голову приходит мысль – ясная и точная, словно угодивший прямо в лоб заряд из бластера:
«Я больше не адмирал. Я – политик».
По спине пробегает неприятный холодок, от которого никуда не деться. Единственное спасение – ее собственная помощница, Адея Райт, умная, сильная и решительная девушка, доказавшая свою абсолютную преданность. Слоун думала, что больше никогда ее не увидит, но адмирал флота Галлиус Ракс и впрямь невероятно влиятельная персона. У него
