близко к земле. В звездном свете виднелись на бледном фоне травы темные пятна четырех пасущихся лошадей.
Обойдя лагерь, Шон убедился, что двое часовых не спят. С севера подход охранял Мбежане, и Шон направился к нему. Ярдах в пятидесяти увидел очертания куста, возле которого он оставил Мбежане.
Шон вдруг хитро улыбнулся; опустившись на четвереньки, он взял винтовку в обе руки и начал осторожно подкрадываться к кусту. Полз он медленно и бесшумно, прижимаясь к земле.
За десять шагов до куста Шон остановился и поднял голову, стараясь двигаться совсем незаметно. Он вглядывался в темноту, среди чахлых ветвей и листьев высматривая очертания зулуса. И вдруг шеи его, чуть пониже уха, сразу за челюстью, коснулся кончик дротика. Шон замер, скосив глаза в сторону, и при скудном свете звезд увидел Мбежане, с копьем в руках стоящего над ним на коленях.
– Нкози ищет меня? – спросил Мбежане серьезным голосом, в котором, однако, где-то глубоко слышалась насмешка.
Шон сел и потер то место, куда чуть не вонзился острый наконечник копья.
– В темноте видит только ночная обезьяна, – попытался он оправдаться.
– А на пузе шлепает только пойманная каракатица, – усмехнулся Мбежане.
– Ну да, ты же зулус, – сказал Шон, признавая в нем право на это природное гордое высокомерие.
Впрочем, по лицу этого зулуса он с первого взгляда понял, что Мбежане родом не из тех уже выродившихся натальских племен, которые только говорят на зулусском, а сами давно уже не зулусы, – так домашняя кошка никогда не станет леопардом.
– В моих жилах течет кровь Чаки, – согласился Мбежане; имя древнего царя он произнес с благоговением.
– А теперь ты поднял копье на Кечвайо, твоего короля?
– Моего короля? – Веселость Мбежане как рукой сняло, голос сразу изменился. – Моего короля? – презрительно повторил он и замолчал.
Шон ждал. Где-то в темноте пару раз тявкнул шакал, и одна из лошадей тихо заржала.
– Королем должен был стать другой человек, но он погиб: его посадили на кол, который пронзил его внутренности до самого сердца. Этим человеком был мой отец, – сказал Мбежане.
Он встал и снова отправился в свое укрытие среди веток куста. Шон последовал за ним.
Бок о бок они сидели на корточках, молчали и слушали. Снова подал голос шакал уже со стороны лагеря, и Мбежане повернул туда голову.
– Шакалы бывают и двуногие, – задумчиво прошептал он.
У Шона слегка задрожали руки.
– Зулусы? – спросил он.
Мбежане пожал плечами – едва заметно в темноте.
– Даже если это и так, ночью они нападать не станут. На рассвете – да, но только не ночью.
Мбежане положил руку на лежащее на коленях копье:
– Старик в высокой шляпе и с седой бородой хорошо это знает. Годы сделали его мудрым, поэтому ночью он всегда спит спокойно, но поднимается затемно и выступает еще до рассвета.
Шон слегка успокоился.
