к тонкостям чужого наслаждения. Ничего сверхъестественного: стоны, хрипы и завывания. Надо выпить за молодых! У меня осталось полбутылки грузинского вина… и здоровенный кропаль гашиша, привезенного из киргизского городка Май-Лисай. Гашиш мощный, как уран, добываемый в тех краях! Это вам не ганджубас, которым торгуют барыги. От того только сухость во рту и хилая, еле уловимая эйфория. А то и вовсе без нее – одна вонь. Май-лисайский план сносит крышу, как атомная бомба Хиросиму.
Золингеновским ножом крошу бурый комок. На раз – много, прикидываю я, на два – мало. Вот дилемма! Выкурю все, пусть мне станет хуже. Достаю из выдвижного ящика серванта коробку папирос «Три богатыря». Не папиросы, а произведение искусства! Одна коробка чего стоит. Желтая, а на ней три бугая с картины Васнецова. Папиросы такие же могучие, как богатыри – огромные мундштуки с золотистым ободком под табачной гильзой внушают уважение. Это вам не «Беломорканал» и даже не «Казбек». Закончив с косяком, наливаю бокал Киндзмараули. Грузины лучшие мастера виноделия! Подкрашенный химическими добавками вермут или «Аромат степи» – напитки ханыг – и рядом никогда не стояли даже с самым паршивым вином кавказских аборигенов.
От глубокой затяжки свербит в горле. Хочется кашлянуть, с трудом сдерживаю себя. Ядреный дым заполняет легкие, бьет по мозгам. Вторая затяжка усиливает эффект: голова тяжелеет и начинает кружиться. Стоны соседей отходят на другой план. На первом – волшебство, в которое я погружаюсь. Утонувшая во мраке комната походит на бесконечную вселенную. Светодиодный индикатор телевизора выглядит одинокой звездой в погасшем небе. Третья затяжка и глоток вина поднимают меня в воздух. Все, законы гравитации, или как там ее называют физики, преодолены. С папиросой в зубах и бокалом я плыву в темноте и приземляюсь у розетки. Прижимаюсь ухом. Молодые еще не закончили свои бесноватые игры и продолжают истязать себя любовью. Вот где ненасытные природные инстинкты проявляются во всю мощь. Собаки давно бы уже кончили и повернулись друг к другу хвостами. Эти же экспериментируют с позами. Надо посмотреть, что там у них, какая нынче позиция в приоритете?! Заглядываю в отверстие розетки. Темно. Хитрые сволочи! Конспирируются! После затяжки мое зрение становится острее. Я вижу, как молодой кролик скачет на крольчихе. Неожиданно он замирает и прислушивается. Батюшки! С обратной стороны розетки меня изучает неподвижный, стеклянный и холодный, как у питона зрачок. Может, это вовсе и не кролик? Мне становится дурно, будто поймали за руку в момент кражи. Ничего, сейчас я устрою Варфоломеевскую ночь!
От сбежавшей с дальнобойщиком очередной жены-подруги остался клубок шерстяных ниток, проткнутый спицами. Когда я смотрю на него, то представляю голову гейши с традиционной прической, из которой торчат канзаши. Выдергиваю длинные стальные иглы, допиваю вино и подскакиваю к розетке. «Сейчас
