с кроватью, столом и стулом. И зарешеченным окном с видом на сад. Меня кормят, одевают, купают. Если бы мне вздумалось уйти, никто не взялся бы удерживать – сотрудники с восторгом избавятся от опасного соседства. Но мне некуда идти и я боюсь выносить Зло. А стены создают эфемерную иллюзию защиты.
Обитателей клиники жаль. Слишком много спокойных лет промелькнуло. Я жду скорого появления демона. Его приход возвестит мучительную гибель пациентов и персонала.
Полсотни человек, это много или мало по сравнению с миллионами?.. Страшно осознавать себя смертельной заразой! Как чума, я несу кошмар в жизни людей. Хороших, добрых, невинных… Но выхода нет, я – сосуд, переполненный ядом. Где бы я ни пряталась, за спиной, на расстоянии пары шагов, всегда будет он. Бессердечный, равнодушный, сосредоточенный на цели.
Что же мне делать?!. Я не хочу думать и говорить. Не хочу жить.
Но не могу умереть. Кто я? Что я теперь?
Умирая
Кровью не промоешь.
Криком не изгонишь.
В этом умираешь.
В этом плавно тонешь.
Песня над Пучиной.
Сладость через ужас.
Не проси. Напрасно.
Мне никто не нужен.
В мОроке кошмара
Так легко увязнуть.
Прекращай молиться:
Унижаться – грязно!
Теперь я знаю, кто я такая. Знаю, во что превратил меня Ярослав – демон, убийца, вампир. И это знание заставляет мою бедную душу разрываться от боли и бессилия. Изменить случившееся невозможно. Принять – нереально. Простить – немыслимо.
Ныне я проклята и Богом и Дьяволом. Мне нет места даже в Аду… но и человеческий мир способен оказаться Адом. Нужно лишь правильно подойти к организации существования в нем. Как подошел мой ненавистный создатель.
Когда-то я была пациенткой четырех психиатрических клиник. Конец пассивной роли душевнобольной пришел в клинике Святой Анны. И там же, последний раз на долгие годы, смертный назвал меня настоящим именем – Наядой Ашер.
Имя и душу я потеряла за одну ночь, в канун Дня всех Святых, на совершеннолетие. Ярослав вырезал тогда последних Ашеров, наших друзей, знакомых, возлюбленных и прислугу. Родители погибли в непередаваемых муках. А их единственная дочь была проклята на жизнь вечную. Я больше не меняюсь. С черной ночи проклятья минуло сорок лет, но я выгляжу юной. Инаковость выдает только алый узор, покрывающий тело. Правда, если скрыть его под одеждой, никто ничего не заметит.
Покинуть стены больниц меня заставила трагедия в Святой Анне. Она показала: не должна проклятая тварь прятаться за спинами смертных. И вот я брожу по миру, словно молчаливый призрак безвозвратно минувшей невинности. Стараюсь нигде не задерживаться, постоянно двигаюсь из страны в страну – ни за что не цепляясь и ничего не имея. Я отталкиваю тех редких людей, кто ищет близости. Ведь я никому не
