А тыканье вообще воспринял как награду, старый судмедэксперт обращался на вы только к людям, которые были ему лично несимпатичны, таких было подавляющее большинство.
– Я! – Северин склонил голову, как нашкодивший школьник. – Каюсь, натоптал, но ничего не затоптал. Пол-то вымыли, – пояснил он, – кстати, ты, Максим, пошуруй, найди, чем мыли, ведро, швабру. Может быть, коврики обнаружатся, а то странно: в прихожей лежит половик, а в комнате ничего нет, как-то не по-людски.
– Евгений Николаевич, а вы чего-нибудь касались в комнате? – вылез вперед Санек.
– Естественно, не касался, – обрезал Северин, – хотя нет, постой, спинки кровати коснулся, а еще… – он стал вспоминать, не облокачивался ли он на спинку стула, когда рассматривал стол с компьютером. Уверенности не было. Он огляделся вокруг и увидел оцинкованный рукомойник, блестевший чистотой, как и раковина под ним. Северин приложил обе ладони к поверхности рукомойника. – Вот тебе образчики, попрактикуйся, – сказал он эксперту-криминалисту, – и вообще, работайте, работайте! А я пойду, поброжу по окрестностям.
– Мать честная! – раздался голос фотографа, вступившего в комнату.
Северин отвернул кран на рукомойнике, вымыл руки, вытер их носовым платком, автоматически осматривая все вокруг. Крючок для полотенца справа от рукомойника был пуст, на полочке над ним стоял стакан с новой фирменной зубной щеткой и недавно начатым тюбиком Лакалюта, бритвы не было, она покойнику была ни к чему, рядом лежали два аккуратно свернутых полотенца, новых, не застиранных. Северин взял одно, развернул. Довольно большой прямоугольник плотного белого льняного полотна, расшитого красными петухами, как будто только что вышел из рук народной мастерицы. «Таким и утираться-то жалко», – подумал Северин, но все же повесил полотенце на крючок.
Перед домом монументом высился участковый, Николай Трофимович Федорчук, и всем своим видом выражал обиду на то, что его не пригласили внутрь. Этот участковый сразу не понравился Северину, толст был, как гаишник, ну те-то, понятно, почти не двигаются, а участковый в представлении Северина должен быть непременно поджар от беспрестанного обхода вверенного ему участка.
– Что ж, Микола Трохимыч, докладывай, как дело было, – сказал Северин.
– Иду я, значит, сегодня поутру, в шесть часов, – начал свой рассказ участковый («от бабы или в поисках опохмелки», – продолжил про себя Северин), – по служебной надобности, – поспешил ответить на его мысль Федорчук, – вдруг вижу: окошко распахнуто. Странно, думаю, ночь холодная, да и вообще, кто в наше время держит окно открытым на первом-то этаже. Подошел, посмотрел и сразу к телефону, дежурному, значит, звонить.
– Зачем же сразу дежурному? Почему не в «Скорую помощь»? Может быть, он еще живой был.
– Нет, мертвый, – убежденно сказал участковый, – что я, жмуриков не видал? Да и проверил я.
– Это как?
– Да ткнул
