не старался Мишка, но забыть Лену не получалось. А вот Паша исчез так же неожиданно как и появился, а вместе с ним опустел и Юркин двор. Ещё вчера беседка была полна детворы, он хохотал, его глаза светились от счастья, а сегодня не пришёл никто. Мишка пробежался по улице, поспрашивал про Пашку, что и как – никто ничего не знал, просто уехал вместе с родителями и всё, куда – не известно.
– А почему к Юрке сегодня не пришли? – спросил он играющих неподалёку пацанов.
– Пашки же нет. А без него, чё там делать?
Мишка возмущался, орал, обзывался, но не прошло и недели как он тоже предал Юру. Ему было так стыдно за себя, что даже в школу он стал ходить по соседней улице, чтобы не встретиться, даже взглядом, с бывшим другом. Скоро Юркина семья получила квартиру по его инвалидности, они уехали, и сразу же стало легче, даже совесть перестала мучить.
Однажды, через много-много лет, когда все уже стали взрослыми, Миша ощутил на себе обжигающий взгляд, повернулся, и в окне старой пятиэтажки, что стояла напротив его нового дома, в который он только что вселился с семьёй, увидел Юру, вернее то, во что его превратила болезнь и одиночество. Они долго не отводили глаза в сторону, словно считывая истории жизни друг друга…
О том счастливом времени напоминала лишь «инвалидка», медленно догнивающая в брошенном дворе и первые картины, которые Мишка рисовал под присмотром Пашки и Юры, они очень понравились маме и она, купив на рынке золочёные рамы, развесила их по всему дому, всякий раз хвастаясь гостям, какой у неё талантливый сын. Среди них был и тот самый портрет Лены, он нравился маме больше всего, хотя она так никогда и не узнала, что это за девочка, изображённая на нём.
Последнее лето детства
Жара… Июль… Крым… Мишка безвольно плетётся следом за родителями, по самые уши извазюкавшись липким мороженым, и тихонечко мечтает о том как вырастет, и ни за какие деньги не станет отдыхать на море, и детей своих никогда сюда не привезёт. Знали бы папа и мама как сын ненавидел это проклятое море с его палящим солнцем, невкусной едой, вонючими туалетами и истошно орущими цикадами…
Но и он не знал тогда, что родители только из-за него целый год копили деньги, чтобы приехать на южный курорт. Его постоянные воспаления лёгких, ангины, простуды и всё сопутствующее им, сводили их с ума, и доктора, испробовавшие все возможные лекарства, настоятельно рекомендовали сменить для ребёнка климат. Поэтому другого отдыха Мишка и не знал – только море; двадцать четыре дня в курятнике, чуть позже в палатке, и всякий раз изнуряющая жара, постоянные очереди, за едой, то водой, за пивом; по субботам душный кинотеатр, но чтобы попасть в него вечером, днём нужно было снова выстоять огромную очередь на солнцепёке.
Было лишь одно утешение для Мишки в этот период – это возможность купаться. Правда родители зачем-то придумали иезуитскую отправную точку – в море можно было идти только после того как высохнут трусы, а они сохли так долго…
Как
