свои комплексы. Увы, приобретая взамен другие, но с этим уже ничего не поделаешь. Избавляясь от чего-то, неизбежно что-то приобретаешь.
У меня большие претензии к моим родителям. Большие обиды на них.
Во-первых, они подарили мне физический недостаток – врождённую миопию высокой степени на правом глазе, которая отсекла меня от кучи тропинок в жизни. От того же футбола, например.
Ну да чёрт с ним, с этим футболом! В конце концов, у меня две руки, две ноги и есть левый глаз, которым, прищуриваясь, я смотрю на мир.
Не в физическом недостатке кроется скорбь.
Во-вторых, и это гораздо важнее, они жили друг с другом ужасно.
Я даже не представляю, можно ли жить ещё хуже, чем они.
Всё моё детство – это дикие родительские вопли и ругань. Пьяный отец, валяющийся у порога, и визжащая до умопомрачения мать. Чудовищная нищета. У нас не было автомобиля, мы ни разу не ездили отдыхать на юг, денег едва хватало, чтобы оплатить коммунальные счета и питание.
Что из меня могло получиться с такими родителями?
Мечтательный неврастеничный тип с кучей комплексов и горячей ненавистью к людям. И это ещё не самый худший вариант.
Обычно из таких семей выходят забитые уголовники, которые отбрасывают коньки до сорока лет – либо от туберкулёза, либо от размозжённой в уличной драке черепушки.
В-третьих, они завезли меня в татарскую тьмутаракань, из которой я до сих пор не могу выбраться. Это чужая среда, чужой жизненный уклад – хоть и разбавленные русскостью, но всё равно остающиеся враждебными ей – они угнетают меня.
В-четвёртых, всеми своими недостатками они наградили и меня.
Я живу чуть лучше в плане материального достатка, но всё же недалеко от нищеты. У меня расшатанная до невозможности психика и абсолютная социопатия. На меня регулярно накатывают приливы дичайшей депрессии, от которой не существует никаких лекарств и терапевтических выходов.
Всё это сполна отображается на моём литературном творчестве, поэтому я считаюсь маргиналом и придурком.
Собственно говоря, я и есть маргинал и придурок… Высокой литературе нужны более позитивные авторы.
В-пятых…
В-шестых…
Я долго могу перечислять свои обиды на родителей.
На самом деле, я пытаюсь быть сильным, не выпячивать их и даже задавить без остатка, но куда я без этих персональных перфокарт жизни? Записанная на извилинах личности информация не подлежит стиранию, от неё некуда не убежать и не спрятаться.
Она всё равно тебя настигнет.
Впрочем, проклятое детство, в котором эмоции особенно горячи, давно миновало. Пылкая юность тоже канула в лету. Я взрослый дядька, которому в целом удаётся справляться с детскими обидами.
Сейчас я гораздо спокойнее. Я удачно женился – у меня непростая, но очень чистая, светлая
