ловил недобрые взгляды матросов, которых удивляла наглость новичка, повинного в том, что позволял себе роскошь держаться вольно.
С роспуском строя тут же исчезли матросы его призыва, старшие остались, не спеша, курили сигареты, обменивались впечатлениями о новичке, отметили удивившие всех выдержку и независимость. Это посчитали личным оскорблением, так как сами, пройдя суровую школу, являлись приверженцами диких корабельных порядков.
– Ты смотри, Шифра какой гордый… – возмутился один из них, тем самым выразив общее мнение. – Даже никуда и не спешит… То ли не понимает законов, то ли слишком забурелый?.. Жмайло, – обратился он к матросу из другой группы, стоявшей напротив. Никто из этой группы не имел права запросто подойти к «годкам». Жмайло тут же оставил товарищей и покорно приблизился, льстиво заулыбался.
– Что, Петя?
– Ты видел, как «шифра» ходит?
– Ви-идел… – скривился Жмайло. – Что-то мне он, – выругался матерно, – не нгавится…
– Так вот. Объясни ему, как по палубе «караси» должны ходить. Это ваша работа. Понял?
– Понял, – подхватил с готовностью, добавил проси тельно, протянув руку: – Петя, можно попгосить у тебя сигаретку?
– Многого ты хочешь, – отрезал тот. – Оборзел совсем ты, Жмайло. – Отвернулся, бросил через плечо: – Чего ты стоишь возле «годков», вали отсюда и не мешай нам разговаривать. Лучше займись «карасями».
Жмайло насупился, крикнул приятелям, чтобы те шли вниз. Ночь не принесла желанной прохлады: в переполненном людьми кубрике воздух был подобен раскаленному железу. Вдруг неожиданно прекратилось всякое движение и повисла изумительная тишина позднего летнего вечера.
В открытый люк виднелся бархатный лоскут звездного неба, струился жаркий поток пьянящего морского воздуха и доносился нежный рокот волн, бьющихся о борт и причал. Не в силах заснуть от такого чуда, Александр слушал мелодию обретенного счастья, упивался музыкой природы, но ловил себя на том, что думает уже о другом, более важном сегодняшнем событии.
Затаившись, лежал на спине и вспоминал все, что накопилось за день. А тот оказался настолько насыщенным, что виделся нескончаемым. Размышляя, видел, что эти люди – не безвинные простаки, а захватившие власть бесстыдные субъекты с устоявшейся годами безжалостной системой взаимоотношений. Конечно, он попробует выстоять, дав себе обещание. Мысленно представил суровые испытания, от которых стало жутко.
«Не-ет… я себя не дам в обиду… – решил Саша. – Пусть мне будет тяжело, но я ненавижу несправедливость и сумею защититься, и, более того, одержу верх и стану лидером в коллективе». Но его вновь поглотила тревога за будущее. Устав бороться с дремотой, закрыл глаза, но заснул лишь под утро.
Пробудился от того, что услышал негромкий голос, который пытался разбудить тех, кто спал на верхних койках. Он трогательно умолял проснуться и отведать специально приготовленного жареного картофана, как незнакомец уважительно
