росы, трепетные разноцветные тюльпаны с бархатными лепестками ненадолго заставили забыть о муже, который только вчера в открытую привёл «натурщицу» и заперся с ней в мастерской.
– Как вы красиво рисуете. Глаз не оторвать.
Татка вздрогнула от неожиданности. Рядом с ней стоял невысокий крепенький мужичок и восхищённо смотрел на мольберт.
– Да вы не пугайтесь, я просто смотрю. На вас так приятно смотреть, век бы не отходил, – он улыбнулся, обнажив парочку золотых зубов.
– Я и не пугаюсь, с чего бы? – Татка повела плечами. – Только я не люблю показывать неготовые работы.
– А я подожду, пока вы дорисуете, можно? Вон там, в сторонке, – он кивнул на лавочку под деревьями.
– Ждите, мне-то что.
Татка продолжала писать, изредка поглядывая на добровольного зрителя. Тот послушно сидел на лавке, один раз сбегал за грушевой водой в стеклянной бутылке, галантно предложив Татке первый глоток. Пришлось выполнить обещание и показать ему законченный пейзаж. У мужчины от восторга даже голос прерывался.
– Вот бы мне такую картинку на стенку повесить! А вы можете мне её продать? Вот прямо сейчас, – отчаянно жестикулируя, уговаривал он художницу.
– Да, пожалуйста. Я, собственно, так и делаю: рисую и продаю.
Мужчина, представившийся Василием, отдал за пейзаж ровно в два раза больше стоимости, озвученной Таткой. И попросился приходить ещё, когда Татка будет рисовать. Теперь художница практически все свои работы продавала Василию. Если у него было время, он приходил и смиренно ждал на лавочке, в перерывах подкармливал Татку дефицитным шоколадом и рассказывал о себе. Холост, детей нет, занимается торговлей, живёт в соседнем с Таткой доме. Образование неоконченное среднее, рано пошёл работать, не до уроков было. Постепенно Татка к нему привыкла и даже стала делиться своими проблемами.
– Если б ты только кивнула, я бы твоего художника, – презрительно скривился Василий, – за шкирку сушиться повесил. – Такую бабу обижать. Да я б для тебя небо достал, – простой и грубоватый Василий не скрывал своего мужского интереса к Татке.
– Не надо его трогать, – вздыхала Татка, – он гений, ему можно, – повторяла она слова супруга.
– Глупости всё это. Гад он, а не гений. Кобель и сволочь.
Татка поначалу обижалась, прогоняла Василия, а сама всё чаще думала, что он прав. Тем более, что Привозов совсем распоясался после того, как его приняли в члены Союза художников N-ской области. Привёл и поселил в мастерской девицу, практически открыто спал с ней, усмехаясь, что ему теперь положен гарем. И ни капельки не стеснялся даже подросшего сына.
И в какой-то момент, очередной раз увидев голый зад мужа в постели с натурщицей, Татка не выдержала. Дождалась, пока Привозов уйдёт, собрала вещи, взяла Макара
