чтобы утратить самообладание.
– Что произошло? – настороженно спросил достопочтенный Патрик Бронте.
– Ничего особенного, – ответила Шарлотта. – Мистер Тейлор сделал мне предложение.
– Надеюсь, ты не… – повысив тон, изрек ее отец. – Прости, детка, – добавил он, спохватившись. – И что ты ответила?
– Успокойтесь, отец, – мягко проговорила Шарлотта. – Разумеется, я ему отказала.
– Хорошо, – произнес пастор как можно сдержаннее. Однако по всему было видно, что ответ дочери доставил ему огромное облегчение.
Шарлотта печально улыбнулась:
– Дорогой отец, смею вас заверить, о чем я думаю меньше всего, так это о замужестве. Я отнюдь не молода, и в свои тридцать пять лет при нашем финансовом положении, не говоря уже о полном отсутствии притязаний на красоту и тому подобное, едва ли могу рассчитывать на нечто большее в личной жизни, чем то, что имею на сегодняшний день.
– Очень хорошо, – убежденно повторил достопочтенный Патрик Бронте.
– Кроме того, – добавила Шарлотта, – сейчас меня занимает более важное дело, чем романтические свидания у калитки. Я задумала новый роман.
– Вот как? – мистер Бронте одобрительно кивнул. – Что ж, удачи тебе, дорогая.
– Спасибо, отец, – ответила Шарлотта. – Желаю вам доброго вечера.
Пасторская дочь испросила у отца благословения и, получив его, направилась к себе в комнату, отчаянно размышляя, поспешила ли бы она ответить отказом на предложение руки и сердца, окажись на месте незадачливого мистера Тейлора мистер Смит?
Несмотря на все отчаянные попытки Шарлотты изгнать из своих мыслей мужественный и благородный образ Джорджа Смита, ей все еще не вполне удалось победить в себе нежную склонность к этому обаятельному молодому джентльмену. «Неужели это, казавшееся поначалу мимолетным, увлечение на самом деле настолько серьезно? – спрашивала себя немало обескураженная пасторская дочь. – Быть может, я действительно влюблена в мистера Смита? В таком случае, как объяснить то чувство, которое я некогда испытывала… да нет же, все еще продолжаю испытывать к моему глубокоуважаемому Учителю – месье Эгеру?!»
Воспоминание о месье Эгере мгновенно окатило Шарлотту бурным всплеском благодатнейшей теплоты, стремительно охватившей все ее существо. Но, вместе с тем, та же светлая мысль об Учителе привела впечатлительную Шарлотту Бронте в полный тупик. Она с внезапным ужасом осознала, что совсем запуталась в своих чувствах. «Быть может, моя драгоценнейшая Энни была права, выказав в нашем последнем разговоре толику сомнения относительно подлинности моей любви к месье Эгеру? Или же я слишком поспешила в своих выводах теперь, полагая, что мое обычное дружеское расположение к мистеру Смиту переросло в нечто большее?»
Шарлотта, нервно расхаживавшая при этих сумбурных размышлениях
