И в каждом языке список таких случаев свой, особый. Конечно, все это – закрепленная в языке условность, и не более. Конвенция, которую приходится соблюдать.
Но вот тут-то как раз и открывается обширное поле для игры. Как уже отмечалось, специфической особенностью языковой игры является то, что она опирается на внутренние свойства языковой системы, на собственное устройство языка. Именно так происходит и здесь: говорящий в своих речевых вольностях как бы ничего не нарушает, а только следует языковым установлениям и «исправляет несправедливость», доводя изолированные формы до полного комплекта. Большим любителем и мастером такой языковой игры был Владимир Маяковский:
«Пробиваясь сквозь все волокиты, ненависти, канцелярщины и тупости – ставлю второй вариант мистерии»
«С едами плохо»
«Где пели птицы – тарелок лязги»
«А я
на земле
один
глашатай грядущих правд»
«То-то удивятся не ихней силище
путешественника неб»
«Метро согласились.
Метро со мною —
они
из своих облицованных нутр
публику выплюют…» («Париж»);
«Дымовой
дых
тяг.
Воздуха береги»
А вот примеры из произведений других авторов, современников Маяковского и наших современников:
«А ныне – воздухами пьяный,
Взмываюсь вольною мечтой…»
«Достаточно дешевизн:
Рифм, рельс, номеров, вокзалов…»
«Каждое утро я казнил их,
Слушая трески,
Но они появлялись вновь спокойным прибоем»
«Ах, кто это нам подмаргивает
из пищ?
Габр Маркес помалкивает —
отличнейшая дичь!»
«Фетисов. Ключики мы вам не отдадим. Мы вам не буратины»
«Ох уж эти наполеоны гардеробщики, кладовщики!»
«– …Меня зовут Шапокляк, – ответила старуха. – Я собираю злы.
– Не злы, а злые дела, – поправила ее Галя.
– … Я делаю пять зол в ден»
Здесь везде существительные, которые согласно грамматической норме ограничены единственным числом, получают – хоть на один раз, для данного случая! – форму множественного числа. А вот примеры обратные: слова, выступающие обычно во множественном числе, приобретают в художественном тексте
