было ни обязательных при таких обстоятельствах писарей или стенографистов, ни даже строгих следователей. Возле камина был сервирован стол – отсветы жаркого пламени играли на хрустальных бокалах и серебряном ведерке с бутылкой шампанского…
Лелека нерешительно остановился, полагая, что доставлен сюда по ошибке. Но с кресел поднялись два офицера, улыбнулись, пошли навстречу поручику.
Его будто ударило. Он вдруг все понял.
– О, наш гость в дурном настроении! – воскликнул румяный оберст[6]. – Еще бы, устал с дороги, проголодался!..
Лелека был взят под руку, препровожден к столу. Солдат ловко откупорил шампанское, разлил его по бокалам и вышел.
– За успехи в вашей новой работе, – провозгласил оберст и выпил.
Лелека выронил бокал. Опустив голову, он смотрел на пятно, расплывавшееся по скатерти. Почему-то вспомнился пластун – в тот миг, когда пулей ему разнесло голову.
Он поднес руку к лицу, коснулся ею щеки – сюда брызнули капельки солдатской крови. Казалось, они в сейчас жгут… А второй пластун в ту минуту еще жил – корчился на снегу, царапая его бурыми охотничьими постолами… Разведчики лежали у ног поручика, а выстрелы все гремели. Это чудо, что ему, Лелеке, удалось уцелеть.
Вырваться из пекла для того лишь, чтобы снова сунуть туда голову? Ну нет, не бывать этому!
Он поднял глаза на немцев, решительно качнул головой.
– Понимаю: родина, честь, присяга на верность э-э… императору всероссийскому? – участливо проговорил оберст. – Ваш отказ продиктован именно этими высокими соображениями, поручик?
– Вы не ошиблись. – Лелека гордо выпрямился. – Или у немцев другие понятия о чести офицера?
Оберст посмотрел на майора. Тот выложил на стол сколотые листы бумаги, неторопливо полистал их, чтобы Лелека мог видеть свою подпись в конце каждой страницы.
– Это протокол допроса, – сказал майор. – Сообщено много интересного, секретного. И подписано. Могу заверить: каждая строчка документа достаточна для вынесения смертного приговора, если мы передадим господина поручика русским властям и перешлем туда же протокол.
– Приговоры русских полевых судов, я слышал, приводятся в исполнение немедленно? – сказал оберст, адресуясь к майору.
Тот утвердительно наклонил голову.
– Но, видит бог, мы не хотим этого! – вскричал оберст и с улыбкой посмотрел на Лелеку. – Скажу больше: германское командование будет в отчаянии, если такой ценный сотрудник… Нет-нет, поручик, вас будут заботливо оберегать! Шпионские операции, риск, тайные переходы через фронт, когда гремят выстрелы и рядом рвутся снаряды, – это для других. Вам определена иная задача.
Майор достал новый документ. На стол легла телеграмма ставки верховного командования германских вооруженных сил. Сообщалось, что в России произошла революция, царь отрекся от престола.
Эта известие Лелека воспринял спокойно. Волновала его не судьба России или
Полковник (нем.).
