исполнял мяч баскетбольный – неуклюжий, тяжелый резиновый уродец, издававший при ударе ногой глухой омерзительный звук, свистящий и полостной, какой, вероятно, издает упавший с высоты человек, ушибив легкие. Птолс! Птолс! Птолс! Пасовали друг другу по прямой, в стороны, назад. Били по воротам – кирпичной стене сарая – с короткого расстояния, и, дабы упразднить в нас страх летящего навстречу тяжелого мяча, дядя связывал шпагатом очередному вратарю руки за спиной и наставлял принимать мяч грудью или головой. Армен, принявший мяч животом, сложился пополам и корчился от боли.
– Встать! – скомандовал дядя.
Мне мяч влетел в переносицу и скулу, отчего слезы сплошным потоком заструились по щекам, размывая грязный пупырчатый след.
– Плачут бабы! – резюмировал наставник.
Артем ловко принимал грудью, но раз потерял равновесие и рухнул плашмя на землю, точно расстрелянный партизан. Пытаясь встать, брат сучил ногами, и, когда мы с Арменом дернулись на помощь, дядя осадил нас:
– Кто сам не встает после падения, того добивают!
После общей физической подготовки и работы с мячом нас ждала лекция на тему «Жизнь и игра».
Теория футбола в изложении дяди строго привязывалась к жизненным ситуациям. Дать пас игроку своей команды – помочь другу в делах, пас чужому игроку – предать свои интересы в бизнесе, играть красиво – жить красиво, обмотать противника – уметь хитрить и думать наперед, забить гол – достигнуть цели, забить гол в свои ворота – спустить все деньги на женщин, попасть в штангу – упустить шанс, получить красную карточку – сесть в тюрьму, пенальти – расплата за косяки.
Общение с сестрами и другими родственницами, не приходившимися нам матерями, также было подвергнуто глубокой ревизии. Без их «пожалуйста» и «очень прошу» мы делали вид, что ничего не слышим. Надо отдать должное умению женщин приспосабливаться к новым социальным вызовам: отношение к нам стало предельно деликатным и уважительным, что опять же принесло дополнительные дивиденды женской половине. Вдохновленные нашим становлением, мы, помимо обычной работы – носки воды, косьбы, колки дров, забоя скота и птицы, – помогали развешивать белье, чистить овощи, драить полы и мыть окна. Даже просьбы отцов «Сынок, вынеси мусор», «Принеси воды», «Пойдем перетащим бревно» мы выполняли не столько исходя из общего принципа помощи ближнему, сколько повинуясь невидимому и оценивающему дядиному взгляду, обращенному в нашу сторону.
Женщины с восторгом смотрели на родственника, сумевшего подчинить себе и облагородить трех разгильдяев. Мужчины, опасаясь открыто признавать успех воспитательной методы Гранта, выражали свое согласие молчаливым невмешательством в процесс. Напротив, дед Сергей, обожженный обидой, громко возмущался тем, что прежде мы имели наглость не подчиняться его диктату: «Такие бездельники были, слова им не скажи! Старость не уважали!»
Неделя тренировок близилась к концу, впереди маячила следующая. С каждым днем мы всё менее ощущали усталость, встречая новое утро в состоянии радостного
