вот они-то и были его тылом. А он не знал этого, не придавал особого значения и не старался как-то улучшить те отношения, которые были. И даже его наступившее одиночество казалось ему чем-то неизбежным, а потому даже естественным, и не причиняющим столько боли, сколько должно было бы причинить нормальному человеку. Еще до того, как он остался один, Мирослав с этим одиночеством смирился. Стоянович никогда не переживал по этому поводу, не ощущал тоски. Так было до недавнего времени. Однако поговорив с Алиной и услышав рассказ о ее семье, Мирослав вдруг почувствовал, что на этом свете он совсем один, и, в сущности, никому не нужен. Никогда прежде Мирослав не осознавал своего одиночества, ставшего естественной частью его жизни, возможно, потому, что абсолютно все вокруг жили так же, как и он. Насущные физические проблемы не давали возможность современникам Мирослава подумать о чем-то духовном, и со временем эта потребность угасла. Теперь же Мирославу предстояло познакомиться с людьми, которые жили несколько иначе. Мысли об этом очень волновали Мира, он постоянно думал о предстоящей встрече с Алининой семьей.
После сборов Мирослав заехал в гостиницу переодеться, а уже около шести часов вечера Мирослав остановил свой аэромобиль перед воротами дома главного инженера космодрома. Дом Артура был очень большим: трехэтажным с несколькими пристройками. Кроме того, на огороженной территории, где находился дом, находилось еще несколько отдельно стоящих построек. Над забором, огораживающим дом, был надстроен прозрачный купол, Мирослав догадался, что воздух под ним был очищенным от дыма, и снял респиратор.
Мирослав нажал на кнопку домофона, ему никто не ответил, но через секунду дверь открылась, и он прошел за ворота. Молодой человек еще не успел дойти до двери дома, как она распахнулась и на пороге появилась Алина, одетая в абсолютно белый латексный костюм. Ее лицо по-прежнему было закрыто маской, но сегодня она выглядела совсем иначе. Проследив за удивленным взглядом Мирослава, девушка сказала:
– Это мой парадный костюм! Не удивляйся, у меня их много.
С этими словами Алина протянула Мирославу руку. Вновь смущаясь, сам не зная почему, Мирослав аккуратно пожал ее и быстро отдернул ладонь. Бровь Алины изогнулась, и даже несмотря на маску, было заметно, что лицо девушки выражает недоумение. Алина протянула руку к Мирославу и снова дотронулась до его руки:
– Мне не страшны рукопожатия, я уже говорила тебе, что в комбинезоне могу делать почти все, что и другие, вот смотри, ничего не происходит, ты можешь не волноваться за мое здоровье.
Мирослав виновато улыбнулся и сжал в своей огромной руке крошечную ладошку Алины, обтянутую белой латексной перчаткой. На долю секунды Мирославу захотелось поцеловать руку Алины. С любой другой девушкой он бы так не церемонился, не стеснялся бы и не терялся. Но рядом с Алиной он чувствовал себя как школьник на первом свидании. И дело было не только в ее редкой болезни: не будь даже девушка
