на помощь вовремя пришла Ксения, протискиваясь между нами и ласково целуя меня в нос:
– Мишенька, ну, что ты так налетел на него, я же тебе говорила…
– Да-да-да… прости, Ксюша, – прогромыхал Мишенька своим звучным голосом. – Не мог сдержаться. Где тут цветочки поставить можно? Сестра! Сестра! Вазу принесите!
Он тут же заполнил все пространство палаты своим хохотом, размашистыми движениями рук и легким ароматом дорогого парфюма. Вообще-то, он произвел на меня приятное впечатление – сильный, уверенный и умеющий расположить к себе. Я уже говорил, что он был невероятно рослый, хотя, может быть, мне так показалось с высоты моего нового роста. Миша был не плохо сложен, и просто замечательно одет – туфли из крокодиловой кожи, золотые Tissot на запястье, и костюмчик уж не знаю от кого, но явно не с Черкизовского. Но дело было даже не в костюмчике. Он действительно мне понравился, внушал доверие, и потому я расслабился и, улыбаясь, слушал его болтовню.
А Миша травил анекдоты, рассказывал казусы из жизни моих «знакомых» и, наконец, заговорил о бизнесе все так же с шутками и хохмами.
– Ты не представляешь, как нам без тебя тяжко было, ты же генеральный все-таки. Без подписи твоей – ни контракт подписать, ни деньги перевести! Доверенности ни на Ксюшу, ни на меня нет! Ох-хо-хо! Ну и помучались мы. И ведь если бы ты умер, там бы проще было, прости уж, дорогой. Мы бы фирму на Ксению переоформили, как на главную наследницу и всё! А тут, ты формально жив, но сделать ничего не можешь, и врачи ничего вразумительного сказать не могут…
Я покосился на Ксению. Она стояла у окна, поглаживая подаренные мне розы, и, то бледнела, то краснела, то нервно улыбалась. Временами она бросала на Мишу злобный и раздраженный взгляд, этот взгляд тут же менялся на другой – полный мучительной тоски. «Да она влюблена в него!», – подумал я. – «Интересно…».
Мысль моя оборвалась, так как Миша подсунул мне под нос какие-то документы и золотой Паркер:
– Вот, подпиши. Как раз то о чём я тебе только что говорил.
Я автоматически взял ручку и уже собирался поставить подпись, как вдруг понял, что собираюсь поставить СВОЮ подпись, и понятия не имею, как расписывался Игорь Романович. Я сделал вид, что читаю документ, постучал ручкой по бумагам и сказал, что подпишу документы позже, когда внимательно с ними ознакомлюсь.
Миша громко захохотал, взял у меня папку с бумагами и убрал в портфель:
– Ксюш, а ты говорила, что он изменился! Может он ничего и не помнит, но он все-тот же Гарик! Дорогой, узнаю тебя! – Миша крепко меня обнял. – Ладно, подпишешь потом, я тебе их позже принесу, там все равно еще целая кипа лежит. Ксюша, пора ехать, у нас встреча уже через час. Дорогой, рад был тебя видеть, поправляйся скорее! Потом все обсудим.
Они уехали, а я опять остался наедине с собой и своими мыслями. Я думал о Мише, о Ксюше, о том, что между ними могло быть… и о том, кто же стрелял в дорогого Гарика. Мне захотелось
