ввязался, но отчего-то совсем не жалеет.
Да, его секут вечером, и Винченцо старается на совесть. Однако, против ожидания, в ответ на яростные расспросы хозяина все подмастерья молчат. Никто, оказывается, не видел, чтоб Пеппо ломал кому-то пальцы, все были очень заняты. Зато многие слышали, как Венусто упал и долго ругался.
После долгого и бесполезного расследования обозленный оружейник велит Венусто заткнуться, швыряет на пол плеть и уходит, хлопая дверью. А в понедельник Игнацио робко подходит к станку в углу:
– Пеппо… Тут вот, матушка моя испекла… попробуй, в общем… – и оставляет у тетивщика в руках сверток, упоительно пахнущий домашними лепешками. От неожиданности Пеппо широко улыбается, и непривычная эта улыбка отчего-то еще сильнее смущает Игнацио.
– Спасибо! – Это тетивщик говорит уже вслед удаляющимся шагам.
Глупо… После того случая Игнацио перестал бояться собственной тени. Он говорил тверже и ходил уверенней, но каждый раз, стоило кому-то затеять свару, Пеппо слышал, как мальчик отступает в его сторону, ища поддержки.
Что ему стоило быть чуть мягче, чуть приветливей с Игнацио? Ведь тот ничего не просил в обмен на робкие крохи своей вполне искренней симпатии. Но Пеппо не сумел. Побоялся, привычно юркнув в свой шипастый панцирь от протянутой к нему руки. А через два месяца Винченцо уволил парнишку. Тетивщик и сейчас еще помнил крепкое прощальное пожатие по-крестьянски широкой ладони. Все же так было лучше. Не имея друзей, некого терять…
Пеппо встряхнул головой, приподнимаясь на локтях, а отзвук последних мыслей все так же бился внутри, как эхо мячом прыгает в пещере, отскакивая от стен и потолка. «Некого терять…". Черт подери. Упоенный восторгом своего спасения, он упустил самое главное, что услышал этим роковым вечером. «О друге порадей»… «дурная кровь»… «на плаху»… Бессмыслица.
Тетивщик сел по-турецки, опершись спиной о стену. Если бы он полночи не предавался воспоминаниям, как старая дева у окошка, то уже давно сообразил бы, сколько необъяснимых нелепостей было в той вчерашней встрече… Оказывается, погоня, начавшаяся в лесу Кампано, не отстала от них. Стало быть, в графстве действительно случилась какая-то совсем темная история, если свидетелей так остервенело разыскивают. Но в Кампано были настоящие солдаты… Хотя это неважно. Куда непонятней другое: они говорили с Пеппо так, словно искали именно его. Его, не имеющего к графу Кампано ни малейшего отношения и не унесшего из разоренного замка даже оловянной пуговицы. Может, просто что-то перепутали? Но нет, непохоже. И что за странная фраза – «дурная кровь»? Хотя это наверное про его спектакль с чахоткой.
Пеппо тяжело вздохнул, чувствуя, как с каждой секундой все больше запутывается. Дурная кровь… Что вообще он знает о своей крови, столько лет не вспоминая свою погибшую семью? Его мать все звали Рика. Она любила вышивать и знала несметное множество сказок. У нее был мягкий голос и задумчивый взгляд… Она была ласковой, тихой
