я готов вам оставить. Чтобы вы могли просить подаяние.
С этими словами доминиканец кивнул подручным. Писарь встал, хлопотливо складывая мелко исписанные листы допроса. Сопровождаемый братьями Луккой и Ачилем, обвинитель двинулся к выходу. Обернувшись на пороге, монах отсек:
– Когда примете решение – достаточно крикнуть. Вас услышат часовые. Не тяните, Годелот. Ибо на ваши крики боли они могут уже не отозваться.
Дверь гулко хлопнула о косяк, лязгнул засов. Годелот остался один в тишине каземата, слыша лишь, как трескучий говор поленьев в очаге перекликается с отдаленным рокотом волн…
Глава 14. Вор и вор
Вино отдавало уксусом, овощи имели водянистый привкус, словно их уронили, накладывая в миску, а потом украдкой прополоскали в бадье. Мясо же было безбожно пережарено. Визгливый хохот из-за соседнего стола отчаянно раздражал, свечи непозволительно чадили, словом, несложно было догадаться, что швейцарский наемник Ленц был в прескверном расположении духа.
День не задался с самого утра. Едва оторвав от комковатой подушки свинцово-тяжелую голову, Ленц полез в кошель и обнаружил, что вчерашний проигрыш в кости куда значительней, чем ему казалось накануне. А желчный педант-капитан окончательно испортил швейцарцу день, сунув холеный палец в давно не чищеное дуло аркебузы и учинив страдающему от лютого похмелья Ленцу свирепый разнос.
Вне очереди отстояв в карауле, швейцарец с еще бо́льшим, чем прежде, пылом возненавидел капитана. А хуже всего было то, что злосчастная аркебуза осталась нечищеной, а потому вечер предстояло провести за грязным и унылым занятием.
Преисполненный вновь всколыхнувшейся досады, Ленц грохнул кружкой о столешницу:
– Черт бы подрал вас, капитан! – с чувством провозгласил он, – пусть черти в аду посадят вас в пропасть, полную аркебуз, и обрекут чистить их веками и тысячелетиями!
Произнеся этот искренний тост, Ленц опрокинул в глотку вино и с отвращением крякнул. Выискивая на блюде кусок попривлекательней, он не обратил внимания, как к столу приблизились осторожные шаги:
– Доброго вечера, господин военный.
Ленц поднял удивленный взгляд – у его стола стоял долговязый паренек.
– Чего тебе, малец? – проворчал швейцарец. Люди были сейчас противны ему, не разбирая возраста и сословия. Паренек же бесхитростно улыбнулся:
– Не осерчайте, господин. Я рядом сидел, случаем услышал, вы на аркебузу сетуете. Ежели вам недосуг, я с радостью бы вам ее почистил за сущие гроши.
Ленц прищурился. Что-то в отроке показалось ему необычным. А, вот оно. Темные глаза неподвижно смотрели куда-то поверх головы швейцарца.
– Эге, да ты слепой, мальчуган! – протянул вояка, а подросток беспечно пожал плечами.
– И что же с того?
– Да как ты оружие-то
