задохнулась от возмущения.
Почему так? Да в мои года у девушек уже по ребенку бывает, а у кого и по два! Почему?!
– До. Семнадцати. Лет, – раздельно повторил отец. – И на то есть причины.
– А я не имею права их знать? – Я впервые бунтовала настолько откровенно. – Нет?! Вы мою судьбу решать взялись!!!
– Мы – твои родители.
– Не хозяева же! Рабства у нас нет!
Родители как-то непонятно переглянулись.
– Нет… у нас – нет, – подтвердил отец.
– Айшет, у нас есть серьезные причины. – Мама кивнула, подтверждая мое право на знание. – Ты знаешь, что у меня была сестра?
И при чем тут одно к другому?
– Да, ты говорила.
– Она умерла при родах. Я потом говорила с лекарем, он сказал, что женщины в нашем роду раньше семнадцати не созревают. Для нас рожать раньше – смерть. Боюсь, что и для тебя тоже… ты ведь моя дочь. Вспомни, у меня между тобой и Корсом было два мертвых ребенка…
Я помнила. Только верить в это не хотелось, никак не хотелось.
– А вдруг я не в тебя пошла? В папу?
Мама как-то криво улыбнулась.
– Ты так думаешь?
Да, мы похожи. Настолько похожи, что нас за сестер принимают. Иногда, если вместе увидят без платков и любимых мамой покрывал.
Мы с мамой обе одинаково невысокие, рыжеволосые, с выраженной грудью и бедрами, с тонкой талией. Черты лица у нас тоже похожи: высокий лоб, короткий прямой нос, черные брови и ресницы…
Только подбородок у меня папин. Мамин более округлый и с ямочкой, а у меня он упрямый, выдвинутый вперед, без слов говорящий о моем вредном характере. И еще глаза. У мамы они серые, словно грозовое небо, а у меня золотисто-карие. Почти золотые.
Я резко выдохнула.
– Мам… то есть я могу умереть при родах? Если не созрею?
– А почему мы тебя так прячем? – удивилась мама моему вопросу. – Почему не возим никуда?
– Но…
– В семнадцать и объяснили бы, и разрешили. А сейчас… вот скажи, если ты Миху всю правду про нашу семью расскажешь – он поймет?
Я подумала пару минут и замотала головой.
– Не, не поймет. В деревне семья должна быть большая.
– И его родителям?
Я представила картину и схватилась за голову:
– Точно скажут, что я гнилая…
И жизни потом не дадут. Но… как тогда?
– Мы, конечно, сватам пока откажем. До семнадцати, Шани. Если дождется, значит, и правда любит. Но ты-то понимаешь, как мы влипли?
Папа смотрел строго. И я опустила голову, понимая, что всех подвела.
– Я правда не думала…
– Это мы уже поняли, – кивнула мама. – А теперь расскажи, как вы познакомились?
Как?
Я прикрыла глаза, и передо мной появилась лесная поляна.
Я шла с ведрами к ручью. Это привычная ноша, папа сделал для меня небольшие ведра, и я носила их по десять-двадцать раз на дню.
Вот и в этот раз…
Я
