женщина в длинной – до самого пола – юбке. Она пристально, цепко, придирчиво оглядела Жанну, что-то для себя решила, смекнула, пришла к некоему заключению и, ничего не спрашивая, впустила. Впустила безучастно, хотя и не позволила идти впереди себя, а лишь сзади, как будто она здесь хозяйка, а та, пришедшая – в лучшем случае гостья или просто посторонняя, по своей надобности заглянувшая – вот и надо вытерпеть, выслушать, что-то ответить и благополучно спровадить.
– Вы… наверно… я полагаю… та самая? – спросила женщина тихим, бесцветным голосом, западавшим в молчание (в паузы), словно клавиша рояля, спросила небрежно и сочувственно, и именно это сочувствие возмутило Жанну. Ей захотелось ответить дерзко.
– Это вы та самая. А я – это я, – огрызнулась она и одернула юбку, чтобы в темноте не белели колени.
– Женя? – спросила она, как спрашивают о чем-то, явно желая ошибиться.
– Жанна.
– Ах, да… Жанна. Простое русское имя. А я Анна. Видите, срифмовалось. У меня был срок – десять лет. Я имею в виду срок заключения, то есть совместной жизни.
– А у меня пожизненное.
– Да, вы так рассчитываете?
– Знаю.
– Замечательно. Я за вас рада. Только учтите, вам будет трудно. У Николая упрямый, непредсказуемый характер. Он деспот. К тому же у него бывают ужасные депрессии. Его очень трудно из них вывести. Надо каждый раз искать особый подход.
– Это вам он оставил квартиру в высотном доме? – перебила ее Жанна, желая что-то для себя выяснить хотя бы отчасти нужное и полезное, а не выслушивать то, о чем она сама могла бы поведать и с еще большими подробностями.
– Да, мне, но я ее продала. Там теперь живут другие люди. Академик с женой и сыном.
– Зачем же вы продали?
– Милая, ну зачем продают в таких случаях! Не из-за того, что мне наскучил вид на Кремль и Москву-реку. Ради денег, конечно. Надо же его на что-то содержать. Сам он теперь ничего не зарабатывает. Да и вообще беспомощный как ребенок.
– А раньше?
– О, раньше он был большим человеком. Официально – конструктором, а неофициально – создателем альтернативной идеологии. – Женщина посмотрела на Жанну со снисходительной улыбкой, показывая, что не ждет от нее понимания, поскольку когда-то и сама ничего в этом не понимала, пока ей толком не объяснили. – Тогда ведь жили в странном, загадочном обществе, устроенном по неведомым законам. Называлось все это социализмом, да еще развитым, но только называлось, не более того. Вы не застали, но я-то застала. Прекрасно помню, что в официальную чушь никто уже не верил, но замены ей не было. Поэтому в верхах не знали, куда поворачивать оглобли и что нас ждет. Вот и ставили эксперименты в лабораторных условиях: то Рерихи, то русский космизм, то Святая Русь. Николай предлагал свой вариант, и к нему прислушивались, его очень ценили. В Кремль не раз приглашали и на Старую площадь. У него был персональный автомобиль, и эта квартира, и прекрасные
